– Творится черт знает что. Ни с того ни с сего у меня объявилась уймища ресторанов по всему свету. Ниоткуда. На счета фирмы поступают огромные деньги. Просто с неба валятся. Ума не приложу, что за чертовщина. Главный бухгалтер бьется, не может отправить назад, причины самые разные, какой-то заколдованный круг. В голове полный кавардак, бедлам.

Василий снова неопределенно пожал плечами, пригнулся к столу и потянулся к компьютеру. Пальцы нерешительно коснулись клавиатуры и вдруг стремительно побежали по ней. На экране монитора пополз список цифр и банков.

Пантарчук вгляделся в экран и у него расширились глаза.

Принтер выдал распечатку.

Василий отодвинулся от стола и неосознанно развел руками. Петр схватил листы с принтера, зашуршал ими и глухо заурчал. По телефону вызвал главбуха. Та возникла в дверях мгновенно, будто за ними стояла. Вперилась в распечатку и оторопела:

– Банковские реквизиты и номера счетов, с каких пришли деньги, – ошалело заморгала. – Откуда? – глянула на Пантарчука и вместе они уставились на Василия.

– Просто есть, – отозвался Василий беспомощно, чувствуя, как мозг вздувается от натуги.

– Что значит просто?

– Не знаю.

– Но как-то ты выдал это!

– Не знаю.

Пантарчук яростно сжал кулаки и затоптался около стены. Все было очень странно. Потом замер и набычился. Кажется, до него стало доходить.

– Это ты сделал, Василий. Ведь так? Ты хакер! – Он вцепился взглядом в лицо Василия. – Это твои проделки с деньгами! Весь город на уши поставил! Меня вверх тормашками подвесил! Натворил дел, приятель! Но зачем?

– Я ничего не знаю. Не могу вспомнить, – прошептал растерянно Василий. – Простите, голова разламывается. Мозг… Что с моим мозгом? Он как будто чужой. Это невыносимо.

Пантарчук, не отрывая глаз от Василия, начал остывать. Беспомощный вид Василия вынуждал поверить, что тот действительно ничего не мог объяснить. Петр выдохнул и приблизился к столу:

– Ладно. Успокойся. У меня у самого голова как чугунок от всех событий. Тут и правда поверишь в аномалию. Не понимаю, как можно делать что-то, не ведая, каким образом и почему сделал. Хотя, черт возьми, не стану ничего утверждать. Нагляделся уже не такого. Не знаю, во что верить. Но уж раз так получилось, попробуй сейчас собраться и повернуть все вспять: заставь мозги поработать осознанно. Может быть, удастся. Попытайся вернуть деньги на счета, какие были опустошены.

Василий долго неотрывно смотрел в одну точку. Но видел ли он эту точку или вообще ничего не наблюдал, сказать было трудно. Петр и главбух не шевелились. Наконец Василий моргнул и несмело положил пальцы на клавиатуру, но тут же его лицо стало медленно краснеть и искажаться. Пантарчук в этот миг разочарованно подумал, что ничего не получится. А Василий сжал скулы, и его пальцы неторопливо начали нащупывать клавиши. Потом побежали по ним. Все быстрее и быстрее. Напряжение вздуло его жилы, лоб покрылся крупными каплями пота, лицо сделалось страшным. Главный бухгалтер в испуге отступила и неслышно выскользнула за дверь. Василий вытирал пот и опять погружался в компьютер. Раз за разом. И вот донесся его продолжительный выдох: удалось. Он преодолел необъяснимое сопротивление программ: первая сумма ушла. Но усталость придавила. Василий откинула к спинке стула.

И в ту же секунду Петр вздрогнул от ревущих раскатов грома и оглушительных разрывов молний за окном. Мгновенно потемнело, с неба плеснул ливень, густой, как морская волна. Компьютер Василия задымил. Монитор моргнул и погас.

Мрак поглотил все. За окном ветер неистово швырял в стекла разбушевавшиеся потоки воды. Петр во тьме взял Василия за плечо. Грохот за окном усиливался.

Василий, скрипя зубами от новой дикой головной боли, вздрогнул от прикосновения Петра и внезапно выпрямился на стуле:

– Я вспомнил! – воскликнул неожиданно громко. – Ее вспомнил!

После его слов вдруг раскаты грома, ветер и дождь начали затихать. Тьма стала уступать свету. Солнце вновь ослепило лучами. Только потоки воды за окном да деревья без листьев напоминали о недавнем урагане. Василий продолжил:

– Ее зовут Антонина. Мы познакомились возле музея. – Ему было трудно вытаскивать эту информацию из путаницы мыслей, но он упорно выковыривал ее и воспроизводил.

Память плохо восстанавливала прошлые события. Тем не менее удалось вспомнить, что последний раз с Антониной он был в ее квартире. А потом куда-то ехали, потом какая-то комната, слышал имя Вениамин. И еще неотступно долбила мозг мысль о саранче и блохе. Что это могло означать, Василий объяснить не мог.

От перенапряжения он побагровел, белки глаз стали красными шарами. Тело обмякло, голова упала на грудь и внезапно Василий захрапел.

Проспал целые сутки.

А после снова сел за компьютер.

Два дня спустя главбух доложила Петру, что все счета в банке приведены в норму. Пантарчук довольно улыбнулся.

Грушинина свежая информация привела в удовлетворительное расположение духа. Правда, она не стала отгадкой для последних дел, но кое-что добавила. Константин был уверен, что те двое, которых ему пока не удалось раскрутить, без сомнения связаны с Антониной. К тому же появилось новое имя – Вениамин. Было над чем помозговать. Клубок из одних закавык. Непонятно, что за заваруху они устроили вокруг Василия. Явно, что-то им от него нужно. Но Антонина и Вениамин это журавли в небе, а вот двое – синицы в руках. Надавить на этих синиц следует по полной. Ну что ж, быть тому. Удивляли мысли Василия о саранче и блохе? При чем тут блоха и саранча во всем этом клубке? В картотеке под такими кличками никто не проходил. Однако интуиция не давала Константину покоя, требовала копать глубже. Блоха и саранча, блоха и саранча. И вдруг толчок в затылок. А что если это клички этих двоих? Грушинин даже подскочил на стуле. Рискнуть, надо рискнуть.

На последующих допросах он уверенным тоном вбрасывает их вместе с именами Антонины и Вениамина. И улавливает суетливую реакцию каждого. Так, так, мелькнуло в голове у Грушинина, кажется, сдвинулось с точки замерзания. Ну, теперь уже он не отпустит, вцепится мертвой хваткой.

И Константин вцепился. Да так, что завертелись двое, как в преисподней на раскаленной сковороде. Взял в оборот каждого отдельно. И начали помалу у них развязываться языки. Саранчаев заюлил первым. Блохин держался дольше, но резона не стало, когда подельник заговорил. Он тоже медленно разлепил губы.

Грушинин взял след. Установил наблюдение за Бяземским и Зовалевской.

Глава двадцать вторая

Встреча

Память Василия вырывалась из-под власти Прондопула. Установки архидема не выдерживали сопротивления, стали давать сбои. Так же провалился эксперимент Прондопула с Пантарчуком. Деньги