– Не надейся на меня, – отвернулась Рейян. – Я словно в огромной яме ищу лучик света. Или в тупике… Когда я найду верный путь, ни ты, ни мужчины у дверей… Ничто меня не удержит!

Мирана испугали слова Рейян. От раздражения он опрокинул стоявший рядом столик. Рейян не моргнула и глазом, когда флаконы с духами с грохотом разлетелись по полу. Что ей терять?

Затуманенные голубые глаза следили за ней.

– Я… – Голос Мирана дрожал, и слова давались с трудом. – Если ты уйдешь, я стану очень плохим человеком!

Рейян повернулась к нему и насмешливо улыбнулась.

– А раньше ты был хороший?

– Я – не плохой человек! – закричал Миран, ударив кулаком по стене. Крик отчаяния наконец рвался из человека, который много лет никому не рассказывал о своих бедах. Единственная ветка, служившая ему опорой, обломилась.

Рейян прикрыла слезящиеся глаза и глубоко вздохнула.

– Но и хорошим человеком ты не был…

– Я хочу быть хорошим, Рейян, – в слезах пробормотал Миран. Его душераздирающие взгляды обжигали девушку. – Ты говоришь, что уйдешь, будто обещаешь убить. Ради бога, как я смогу жить?

Детская улыбка Рейян заставляла кровоточить его старые раны. Прислонившись к столику, он развернулся к девушке.

– Ладно, продолжай ненавидеть, не прощай, не смотри на меня… Но не говори и не думай об уходе, умоляю тебя. Я… Не оставляй меня одного. Я не хочу быть плохим человеком!

Миран с силой прижал руки к груди, не в силах взглянуть на Рейян. Он чувствовал себя так, будто вновь стал маленьким беспомощным мальчиком.

Упорство и мужество Рейян иссякли. Пораженная девушка опустилась на колени. Рыдания душили ее. Защитные барьеры рухнули.

– Я ненавижу тебя! – кричала Рейян. Слова прервались судорожными рыданиями. – Ты пленил меня слезами, заставил сдаться боли…

Рейян бессильно прижала руки к лицу. Она угодила в капкан любви, от которой силилась сбежать. Есть ли смысл теперь отрицать чувства? Девушка пыталась рассказать о своей проблеме, но Миран не понимал ее. Боль Рейян оказалась слишком велика. Миран опустился на колени и обхватил ее руками. Сил возражать не осталось. Наоборот, сейчас Рейян нуждалась в объятиях…

– Отпусти, не трогай…

Миран еще сильнее прижал ее к груди.

– Ты меня сильно любишь! – прошептал Миран, целуя волосы девушки.

– Глупый! Что в тебе мне вообще может нравиться? – Рейян продолжала рыдать. Она ухватила Мирана за свитер, но не нашла в себе сил его оттолкнуть.

– Твои глаза говорят иначе, дорогая, – счастливо вздохнул Миран. Он чувствовал себя очень сильным: казалось, даже если весь мир обрушится на его плечи, он устоит, пока Рейян в его объятиях. – Ты – моя душа.

– Я тебя ненавижу! – повторила Рейян, не в силах больше отрицать свою любовь.

Ненависть и любовь тесно связаны друг с другом. Если вы ненавидите человека, значит, он глубоко запал вам в душу.

Миран снова улыбнулся.

– Я вырву из тебя эту ненависть.

Он зарылся лицом в волосы Рейян; ее аромат придавал ему сил.

Рейян отползла назад, прервав этот волшебный момент. Ее глаза горели ненавистью.

– То, о чем ты говоришь, никогда не произойдет. Даже если я забуду тебя, то навсегда запомню, что ты сделал.

Миран поджал губы, не в силах сопротивляться. Он опустил глаза. Снова перед ним захлопнулись двери.

– Помнишь, ты сказала: «Упаси бог от таких людей, как ты, и такой любви»? Если у меня еще есть право молиться, я тоже попрошу об этом.

Миран схватился за воротник свитера.

«Упаси бог молить о любви!»

Глава 22. Аромат любимой

Несчастная любовь попадает в сердце, пробуждает в нем боль, и все его чувства становятся ненавистными. Боль и любовь теперь неразделимы – как солнце и луна, как небо и дождь. Они равносильны в сердце. Если вы обрекли свое сердце на несбыточную любовь, знайте, это – очень больно.

Рейян не верилось, что она смогла покинуть дом, в котором оставалась узницей несколько дней. Она уже думала, что свободы ей не видать.

Ранним утром перед уходом Мирана Рейян призналась ему, как она скучает по Элиф и что она хочет навестить госпожу Сыдыку. Она ожидала, что Миран нахмурится и откажет, но он не стал возражать и даже предложил подвезти.

Миран остановил машину у дома старушки.

– Иди, если хочешь, – сказал он изумленной и все не верившей Рейян. Она открыла дверцу и вышла. – Я больше не слежу за тобой, Рейян. Никто не наблюдает за тобой, ты не увидишь лиц, которые не хочешь видеть. Я устал тонуть в твоей ненависти.

Миран протянул ей телефон, а затем наклонился и поцеловал ее в лоб.

– Ты свободна. Тем не менее я очень хочу, чтобы вечером ты ждала меня.

Миран посмотрел ей вслед, пока она заходила в дом, а затем уехал. Рейян не могла поверить, что Миран совершил такой поступок, и очень обрадовалась.

Сначала она пообщалась с госпожой Сыдыкой, а затем позвонила матери, пока ждала возвращения Элиф. Смелости спросить об Азате у нее не хватило. Рейян кратко объяснила матери, что случилось, и рассказала о своем намерении остаться с Мираном.

Ханим Зехра позволила своей дочери сделать выбор. Она ничего не знала о беременности: Рейян пока не собиралась делиться этой новостью ни с кем. Знали только Элиф и Фырат, но они тоже хранили молчание.

Рейян с трудом убедила мать, ведь ни одна женщина не останется спокойной, зная, что ее дочь в опасности. Для Рейян больше не было безопасного места ни в Мардине, ни в Стамбуле.

– Ты волнуешься? – спросила с милой улыбкой Элиф. Рейян застенчиво кивнула.

– А как же счастье? Где оно?

Рейян усмехнулась, неопределенно пожав плечами.

– Счастье далеко от меня.

Ее сердце трепетало от волнения, когда она нежно прижимала руки к животу. Может быть, где-то Миран все же наблюдал за ней. Он считал, что Рейян осталась в доме ханим Сыдыки, но она уже уехала в больницу. Ей не терпелось как можно скорее увидеть своего малыша. Женщина становится матерью в тот момент, когда она чувствует жизнь ребенка внутри себя.

– Как он к тебе относится? – спросила Элиф, и Рейян почувствовала себя нехорошо от вопроса подруги.

– Я с самого утра рассказываю тебе, почему ты все время спрашиваешь?

Больше всего Элиф заинтересовали подробности о Генюль.

– Ах, Рейян, – вздыхала она. – Если бы я в тот день оказалась там, то показала бы этой стерве! Как она могла напасть на тебя? Что, если бы с ребенком что-то случилось?

– Ничего