— Ты… ты… — пыхтел Мэтт, широко раздувая ноздри и сжимая руки в кулаки с пугающей неистовостью, — как ты посмел, мелкое отродье??? Ты понимаешь, что за это тебя ждет только одно: эшафот на главной площади Лозании??? А еще лучше — удавка где-то в тайных комнатах императорской темницы!

Эвери вздрогнула, с трудом подавив желание потереть тонкую шею. Рука скользнула по запястью, и она вдруг поняла, что до сих пор не надела браслет.

Побледнела, добавив себе этим скорбного вида, а потом робким движением опустила руку в карман.

Мэтт, увидев, что в такой ответственный момент «мальчишка» не падает в ноги, умоляя о пощаде, а просто цепляет на руку свою побрякушку, пришел в такое неистовство, что потянулся за кинжалом на поясе, но Эвери, среагировав скорее несознательно, одним движением выбила кинжал из его руки, присвоив его себе.

В тот же миг они оба замерли, как вкопанные: Мэтт, поразившись молниеносной скорости мальчишки и его несусветной наглости, и Эвери, ужаснувшаяся своим собственным действиям в такой непростой момент…

— Простите… — промямлила она, протягивая кинжал парню обратно. — Я… мне очень жаль. Просто… я очень беспокоился о Его Высочестве и пришёл его повидать, а он, увидев меня, в бреду перепутал с какой-то девицей и… и дальше случилось то, что случилось… — Эвери опустила голову, чувствуя, что новая порция краски приливает к щекам…

Мэтт громко выдохнул, грубовато выхватил кинжал из ее руки и вернул его себе на пояс.

— Я скажу тебе так, Эвери, — начал он суровым беспощадным тоном. — Будь моя воля, я бы, самое малое, выгнал бы тебя взашей за подобные вещи. Ты не думай, что я слепой дурак: то, что ты предпочитаешь далеко не женщин, это и ежу понятно… — Мэтт едва ли не сплюнул на пол от отвращения, но плеваться в покоях принца было чревато последствиями, поэтому он лишь громко сглотнул, а Эвери в ужасе распахнула глаза и уставилась на парня шокированным взглядом. Синева ее глаз была такой пронзительной, ресницы отбрасывали на щеки такие длинные тени, а розовый румянец так украшал лицо, что Мэтт с некоторым неудовольствием должен был признать: мальчик действительно слишком смазлив, так что принцу Кристоферу в полубреду очень легко было обмануться и принять его за сбежавшую пассию, к которой тот воспылал неожиданной страстью…

— Ладно, — процедил он сквозь зубы, пытаясь казаться более обозленным, чем он был на самом деле, — на сей раз я тебе поверю и сделаю вид, что ничего не видел. Но… УЧТИ! — он поднял вверх указательный палец, привлекая внимание Эвери, — это будет последний раз, когда я проявляю к тебе такую безграничную милость. Ты же держись от принца подальше и… не вздумай даже коситься в его сторону!!! Если будешь устраивать поползновения к Его Высочеству даже на уровне взглядов, то будет быстрое и беспощадное… — Мэтт не договорил, но очень красноречиво прочертил невидимую полосу на своей шее, имитируя отсечение головы.

Эвери вздрогнула.

— Без суда и следствия… — добавил Мэтт для пущего устрашения и кивком указал девушке на открытое окно. — Уходи отсюда тем же путем, чтобы тебя никто не видел. Брысь!

Эвери не нужно было повторять дважды, и она, стремительно развернувшись и по ходу снова стягивая браслет, буквально выпрыгнула в окно с размаху…

Мэтт побелел, как стена, а потом пару мгновений хватал открытым ртом воздух, решив, что мальчишка, обезумев, совершил суицид: безо всяких шуток, за окном зияла пропасть в десять этажей!

Но звука удара тела об землю всё не доносилось, и парень, с трудом отойдя от шока, бросился к окну.

На земле никого не было, но, повернув голову в сторону, он увидел мелькнувшую ногу в соседнем окне, а потом шокировано осмотрел почти гладкую поверхность отвесной стены, разделявшей покои принца и комнату Эвери.

Как??? Как он мог пробраться сюда???? Мэтт-то думал, что парень использовал веревку или шел по какому-нибудь карнизу…

Он что — действительно дух???

Мэтт отшатнулся от окна, чувствуя неожиданный трепет, и в очередной раз признал: Эвери был невообразимо уникальным и особенным, и у принца Кристофера были сотни поводов оставлять его подле себя…

Лишь бы только Его Высочество… не обознался вот так еще раз…

***

Через два часа. Покои принца Кристофера…

Умудренный жизнью и наполненный вселенской важностью, главный императорский лекарь господин Артуро Бриголь почти церемониально снимал повязки с тела младшего принца.

Тот, к великому облегчению всех, уже пришел в себя и поглядывал на окружающих с недовольством, но молчал, понимая, что лекаря прислал отец и что ему придется потерпеть все эти процедуры совершено покорно.

Когда последняя повязка была аккуратно снята, то глаза лекаря изумленно расширились, не увидев на коже больного… даже рубца.

Виднелся островок засохшей крови, немного розоватый цвет кожи в том месте, где еще утром зияла дыра, но сейчас… рана полностью исчезла.

Ошеломленные помощники главного императорского лекаря восторженно зашептались за его спиной, восхваляя последнее изобретенное им снадобье, которое он накануне опробовал на раненом Его Высочестве.

— Это гениально! Божественно! Феерично!!!

Лекарь же только беспомощно хлопал глазами, подергивал седоватой бородкой и с трудом сглатывал вязкую слюну.

— Поздравляю, Ваше Высочество! — наконец промямлил он, пытаясь вернуть себе совершенно невозмутимый и умудрённый жизнью вид. — Вы… СОВЕРШЕННО ЗДОРОВЫ!!!

Крис расплылся в улыбке, Мэтт облегчённо выдохнул, помощники лекаря заохали еще громче, а сам Артуро Бриголь исполнился важности и величия, чтобы не ударить в грязь лицом перед своими учениками (даже если его снадобье было совершенно не при чем!).

Когда же лекарь и его свита покинули покои принца, тот подозвал к себе Мэтта и проговорил:

— Я видел ее! Ту девушку! Она приснилась мне, и я… снова ее поцеловал! Мне кажется, что ее магия спасла мне жизнь!!!

Мэтт смущенно опустил глаза. Он ведь точно знал, что за «девушка» на самом деле попалась принцу под руки.

Однако факт оставался фактом: магия поцелуев Эвери действительно принца спасла…