тело Субботина, самопроизвольно движется и жмёт кнопки клавиатуры. Со страхом осознавалось, что разум его может быть, в любой момент, отодвинут на второй план. Сущность Мамаева тогда запаниковала и едва не отключилась. Сознание, подавленное чужой, гораздо более мощной волей, тогда уплывало и меркло. Юрий мысленно зацепился за образ своей жены и дочери, и это его спасло.

Сейчас он лежал и размышлял о своём будущем. Не о будущем Субботина, а о будущем Мамаева. Даже того «будущего», что приоткрылось Мамаеву, хватало понять, что Субботин-старший весьма продвинулся в карьере и к своему седьмому десятку имел и солидное состояние и высокий пост в судостроительной госкорпорации, объединявшей сразу несколько крупных судоремонтных и судостроительных компаний: большекаменская «Звезда», «Амурский судостроительный завод» и Владивостокские «Дальзавод» и «Восточную Верфь». Но нужна ли ему, Юрию Мамаеву, такая «карьера»? Полковник сомневался.

Из тех обрывков будущего, что были ему приоткрыты, Мамаев понимал, что путь к «вершине» у Субботина был очень непростым. Он перенёс три покушения и два инфаркта. Третий инфаркт его добил.

Мамаев понимал, что любой путь не будет простым. Не мы такие, - думал он. – Время такое. И это время нужно пережить. В перестрелках девяностых погибло много лидеров и простых членов преступных группировок. Двухтысячные годы «украсились» отстрелом крупных «авторитетных предпринимателей».

До перехода в чужое тело Мамаев плыл по течению. Он выполнял свою работу по пресечению деятельности преступных группировок, но был прикрыт своим государственным положением. Милиционеров отстреливали редко. Чаще всего тогда, когда они сами переходили на сторону криминала.

А в образе Субботина, известного в криминальном мире боевика группировки Сергея Бауло, Мамаев чувствовал себя обычной «ростовой мишенью». Одно покушение уже состоялось. И это к трём предыдущим, когда Субботин жил своей жизнью. Сколько их будет ещё? И переживёт ли? Субботин пережил, но повторять жизнь друга Мамаеву не хотелось. Да и вряд ли удастся, скорее всего. Отклонения уже имеются.

В той жизни Субботин не проявлял инициативу. Он до, какого-то момента, выполнял функции охраны бизнеса определённого круга лиц, но после гибели сначала Баула, а потом Карпова, сфокусировался на охране «Ролиза». Его боевая группа сократилась до обычной службы безопасности. Субботинский «дзэн» импонировал руководству фирмы, и постепенно его вынесло наверх, в совет директоров, который он вскоре и возглавил.

Лишь в двухтысячные, когда государство признало рыбу стратегическим ресурсом и стало управлять квотами, выделяя их инвесторам, вкладывающим деньги в судостроение, Субботин озадачился постройкой краболова, заключил контракт с «Восточной Верфью», где деньги и пропали. В отношении руководства верфи возбудили уголовные дела, фигурантами которых вдруг стали вполне себе высокопоставленны лица девяностых годов: бывший краевой прокурор и крупный бизнесмен, создавший «империю ВГУЭС».

Получается, что в своей жизни Субботин своего корабля так и не построил, а тоже очень мечтал. Это была обоюдная мечта Мамаева и Субботина – построить яхту и уплыть в тёплые страны. О яхте и о море они мечтали, бродя по горам и ущельям Афганистана и Пакистана.

Тут надо понимать, что Мамаев даже не задумывался над тем, чтобы как-то изменить ход перестройки государства. Он видел её бесчеловечность, но понимал, что что-то изменить он не в силах. Оставалось только встроиться в процесс, который, как известно, «пошёл» с восемьдесят пятого года. В девяностые годы страна уже летела под откос со скоростью локомотива. И в этом локомотиве находился и Мамаев, и его жена с дочерью, и друзья Мамаева, которые и не подозревали о грядущем. Как-то надо было удержаться.

Дефолт-дефолт...

- «Кстати о дефолте, - подумал Мамаев. – Пора уже фунты переводить в рубли, а как?

Знакомые валютчики у Субботина были, но миллион фунтов это для Приморского финансового рынка слишком много. Да и молва пойдёт, что Абдула где-то лимон тиснул. Хотя... Тиснуть такую сумму весьма проблематично. Скорее всего, подумают, что он выполняет поручение зарубежных «партнёров». Вполне возможно – того же Эндрю Фокса, озабоченного скупкой акций Торгового порта и Дальневосточного морского пароходства.

Мамаев поднял трубку стационарного телефона и набрал номер диспетчера пейджерной службы.

- Для абонента 25675... Позвони по 32539. Да. Всё.

Абонент 25675 был дилером, державшим сеть валютных обменников.

- Ты, Серёжа?

- Ага. Привет. Я по делу. Много у тебя дров?

- Привет. А сколько надо? – насторожился Горовой.

- Всё, что есть.

Дилер помолчал.

- Ты серьёзно?

- Серьёзней не куда.

- А конкретней?

- Скоро подвезут лимон фунтов.

Горовой присвистнул.

- Можно частями, - уточнил Мамаев. – До ноября.

- Уже проще, - облегчённо выдохнула трубка. – Сейчас могу забрать сотню.

- Пока нет. Через неделю...

- Тогда я поднакоплю, да по сусекам поскребу. Сколько у тебя будет?

- Двести.

- Нормально!

Мамаев знал, что Горовой возит деньги из Москвы самолётами, и нисколько не сомневался, что через неделю сделка состоится. А в ноябре уже можно было потихоньку скупать ГКО. Но до этого нужно было обеспечить охрану неожиданно свалившегося на него богатства.

Зашумела рация.

- Первый – шестому...

- Первый.

- Мы стоим по регламенту один.

- Выхожу.

Мамаев окинул взглядом комнату, надел сбрую со штатным «пээмом», сверху куртку-ветровку и вышел. Уже возле дверей номера Мамаева встретили два охранника и сопроводили до одного из трёх джипов. Стемнело. Юрий посмотрел на наручные часы, по привычке отметив время выхода - двадцать два тринадцать...

Глава 29

Старший досмотровой группы Ванинской таможни смотрел на документы, лежащие перед ним. Он уже несколько раз звонил начальнику таможенного поста, но того дома не было. На пейджерные сообщения начальник тоже не отвечал. А в совершенно не приспособленной для этого бухте «Постовая» под Советской Гаванью с декабря девяносто четвёртого года стояли под арестом, но уже готовые к выходу, два авианесущих крейсера «Минск» и «Новороссийск».

Именно сюда в декабре 1994 года пришел представитель Центрального у правления материальных ресурсов (ЦУМР) и внешнеэкономических связей Минобороны России капитан первого ранга Михаил Рязанцев. Он предъявил две доверенности №№ 1 48/1 2-228 и 1 48/1 2-229 своей организации на право «произвести оформление экспорта кораблей «Минск» и «Новороссийск» и передачу их представителями покупателя. Каперанг вручил таможенникам и «ликвидационные акты», свидетельствующие о том, что тяжелые авианесущие крейсеры (ТАКРы) прошли тщательную «таможенную очистку» и, кроме лома черных металлов - то бишь, остовов корпусов, - на них ничегошеньки нет.

Ванинские таможенники обратили внимание на некоторую странность. Доверенность ЦУМРа на право передачи уникальных кораблей зарубежном у покупателю вместо значащегося на бланке начальника валютно-финансового отдела Кузьменко подписало некое лицо,