Напарник погибшего, похоже, заметил мельтешение у подъезда и поспешил врубить сирену на служебном авто, а затем и сам выскочил из машины. Он сжимал в руках пистолет, подбегая к Чопре и Воробьеву, но Духоликого здесь уже не было. Словно растворился в воздухе.

— Ты же в порядке? Кала? — Алексей чувствовал, как похолодели его губы, а по позвоночнику пробежала колючая волна.

Все происходящее снова смешалось с привычным кошмарным сном.

========== Глава 22. Боже, храни короля. ==========

У Маши была нездоровая привязанность не только к Воробьеву, но и к кошкам. У нее дома их жило аж три штуки — всех звали в честь небезызвестных пони. Флаттершай, Пинки Пай и Рарити. Любимицы Казанцевой.

Кошки были уже достаточно взрослыми, потому ничего не крушили, а по большей части просто спали, не приставая к хозяйке. Но сегодня был совсем не такой вечер. Сегодня к ней домой впервые придет Федор, так что даже ее названные дочери чувствовали исходящую от Маши нервозность. Рарити присела рядом с ней на пол, посмотрела на Машу с любопытством, а затем поднялась на задних лапках и вцепилась прямо в колготки на коленях девушки, оставляя рваные следы.

— Твою мать, ты! — Казанцева почти закричала, отчего кошка встрепенулась и пулей усвистела в одну из двух комнат. — Бешеная!

И как ей теперь предстать в таком виде перед Соколовым?

Тяжело вздохнув, Маша ушла в свою спальню. Стащила с себя колготки, оставаясь в милом темно-бежевом платье с рюшами и белым воротничком. Ладно. Она же дома — тут и колготки не нужны. Хотя те были очень красивыми… Из сияющей серии «Кальцедонии». Придется покупать новые.

Казанцева немного нервничала. Почти сразу после первого свидания… В общем, Федор вот-то нагрянет. Это и пугало, и радовало. Маша очень хотела увидеть его — причем в своих родных стенах. Но ей было также страшно от того, что может сегодня произойти. Она, конечно, девочка взрослая и знает, что, оставшись наедине, парочки грешат всякой срамотой. Особенно — в компании алкоголя. Этого делать точно нельзя.

И потом, хмыкнув, Казанцева ставит на стол в гостиной бутылку медового «Джим Бима». Она всегда предпочитала сладкую, но крепкую выпивку.

Через пару минут раздаётся звонок в дверь. Маша слово и сразу почувствовала, что там он. Она тут же отперла все замки и оказалась права — на пороге стоял Соколов.

От Федора, конечно, не укрылось то, что Маша не сказала ему о своих чувствах. Не то чтобы этого его охладило. Нет. Просто расстроило. Подкормило внутреннего червя. Теперь он предполагал, что, скорее всего, Маша его не любит. Но, в состоянии собственной бездумной влюбленности, он не счел, что это такая проблема.

Я буду делать для нее все, что угодно. Все, что она захочет, и тогда она обязательно меня полюбит.

Очень глупые рассуждения для парня, который знал много других девушек. Но никогда Федора не крыло по кому-то так, как по Маше. А когда ты кого-то так бездумно любишь, то мозги отключаются. Ты словно в мании — ноль критического мышления.

Когда-нибудь она тоже покажет мне свои чувства. Силу своей любви.

Так думал Федор. Было забавно, что он ещё сохранил наивность. Но не имея ее — вряд ли он бы вообще в это ввязался.

Парень заказал в кондитерской клубнику в шоколаде и сейчас нес эту коробку до комичности аккуратно. Когда Маша открыла дверь, Соколов расплылся в улыбке — она выглядела очень мило. Она это умела. Выглядеть милой.

— Привет, — он улыбнулся, — Это тебе.

Он протянул ей коробку, а затем развернулся и закрыл дверь.

— Я надеюсь, что тебе нравится клубника? Прости, не спросил.

Маша радостно приняла в руки коробку и тотчас принялась рассматривать. Такие знаки внимания — это приятно. За ней редко так ухаживали парни. И, тем более, никогда раньше не признавались в любви. Казанцева практически всю ночь не могла нормально спать, думая о словах Федора. Теперь девушка понимала, что может двигаться дальше. Дальше от Воробьева.

Ближе к Соколову.

— Мне очень нравится, — Маша подняла на него сияющий взгляд.

Федор снова улыбается и снимает с себя куртку. И в этот момент в прихожую навстречу ему выбегают кошки. Все три. Принимаются со всех сторон тереться о ноги парня, оставляя свою светлую шерсть на его черных джинсах.

На самом деле он даже не приехал — он прилетел на одном дыхании. И смотрел сейчас на Машу во все глаза. Это было пьяняще. По какой причине — непонятно, но факт оставался фактом. Федору хотелось остаться с Машей навсегда. Он даже жениться был на ней готов — хоть завтра.

Все это — последствие любовной горячки. Той самой, которую он подхватил незнамо где.

Она берет из его рук коробку, и смотрит на него так, что у Соколова сердце обмирает. Значит он завалит ее этой клубникой. И чем она захочет — только бы она на него так смотрела.

Он хочет сделать шаг навстречу девушке и вдруг ощущает, как под ногами что-то путается. Кошки. Федор смеётся.

— Сколько у тебя котов.

Человек, который любит животных не может быть плохим. Если у Маши есть много любви к животным, то и к нему будет достаточно.

— Это Рарити, Флаттершай и Пинки Пай. Да, они названы в честь пони.

— Да тут целый табун!

Про пони он не смотрел, но слышал, и то, что его девушка назвала в честь них своих кошек, показалось Федору умильным. Он многое находил таковым. И чем больше сталкивался, тем больше разгорались его чувства. Она казалась ему такой красивой и прелестной, что Соколов вряд ли мог предположить, что Маша имеет хоть какие-то недостатки.

Теперь вы видите — насколько все плохо?

— Замечательно выглядишь.

Отчего-то он чувствовал себя смущенным сейчас.

Маша снова улыбается. Ещё бы она не выглядела замечательно — не один час накручивала волосы, наносила нюдовый макияж, который вообще-то тоже был сложным, и подбирала платье.

— Ну что? Ты даже не поцелуешь свою девушку?

Казанцева смеется и, все ещё сжимая в одной руке коробку с клубникой в шоколаде, обвивает шею Соколова. Буквально висит на нем и в следующую секунду целует сама. Уже не так невинно и целомудренно, как вчера, а по-настоящему.

Соколов был очень влюблен. Он ещё не вошел в ту стадию, когда ты начинаешь хотеть ответа на свои запросы. Стадию разочарования и боли. Стадию сравнивания, когда