которые существовали в местах сукцессии: по берегам рек, на местах гарей или паления крупных деревьев. Они формировались как виды- пионеры. С одной стороны, именно там на короткое время, пока растительный покров еще не восстановился, возможна была высокая степень солнечной радиации, с другой — именно на таких участках чаще всего и формируются в результате активного роста растений непроходимые стены леса, слабо ветропроникаемые. Именно умение цветковых выживать и размножаться в этих условиях позволило им в дальнейшем заселить весь нижний ярус леса, а позднее потеснить покрытосеменных и из верхнего.

Так как под полог леса ветер проникает с трудом, эти цветковые растения все более полагаются в распространении семян не на ветер (собственно, на него и из голосеменных немногие рассчитывали), а на зоохорию — то есть вновь на сотрудничество с животными, отращивание вкусных плодов. Это существенно расширило кормовую базу обитателей нижнего яруса леса. Но все это будет потом, до того в раннем мезозое нижние уровни леса были бедны кормом. Животным, не попадавшим в крупный размерный класс, не только сложно было переваривать зеленую массу, но и даже добраться до нее было не всегда просто. Существовали исключения — озера с растительными матами, чапарели (горные кустарниковые заросли), но, в общем, на уровне почвы растительного корма немного. И это еще не все. Современные покрытосеменные, давая обильный листовой опад, обеспечивают питанием животных, специализирующихся на переработке их гниющих остатков. Опад у гинкговых — не та штука, которая будет просто так гнить, а у большинства хвойных опад в сравнении с цветковыми довольно скромный. Конечно, и на этот небогатый стол находились любители гнильцы, но все же в сравнении с кайнозойским стол был скуден. Растений, образующих травянистые формы, также почти нет (отчасти именно из-за сложностей с опылением). Сегодня насекомые, вообще членистоногие и прочие беспозвоночные могут питаться или растительными остатками на земле, или травянистыми растениями и их нектаром. Большую часть мезозоя нижний ярус леса был беден пищей. Разумеется, в нижнем ярусе тусовались трупоеды и копрофаги (и трупы, и помет от динозавров оставались). Мы знаем, что вымершие сегодня мезозойские тараканы не брезговали динозавровыми испражнениями, какое-нибудь членистоногое могло объесть и труп динозавра. Были и насекомые, сосавшие сок из корней растений. Насекомые, все же питающиеся пыльцой или растительными соками, должны были обитать там, где эти соки и эту пыльцу можно добыть, то есть опять же преимущественно высоко на деревьях. Для существ, специализирующихся на ловле насекомых, имело смысл подняться вслед за добычей к тем же кронам (на них же можно было поживиться и питательными семенами). Для того же, чтобы уверенно чувствовать себя на высоте, надо было также сбрасывать вес (впрочем, под кронами за насекомых шло серьезное соперничество — туда направились предки летающих ящеров, со временем к ним присоединились и предки птиц).

Что же было делать в этой ситуации нашим пращурам? Не слишком скоростным, не огромным, обремененным семьей и ведущим ночной образ жизни? В первую очередь постараться сделать так, чтобы потомство дорастало до взрослого состояния как можно быстрее — ускорить его рост. Можно было достигнуть этого двумя способами. Первый — производить на свет уже крупных потомков (до чего в конце концов доэволюционировали плацентарные), но при этом надо было тратить ценные ресурсы на вынашивание достаточно крупного плода, а с ресурсами для некрупных существ, как уже было сказано, в мезозое дела обстояли не очень хорошо. Победное шествие териевых (к которым принадлежат и плацентарные) начнется только с распространением обильных плодами покрытосеменных (еще одной группой млекопитающих, которая воспользуется новой кормовой базой, будут мультитуберкуляты), с того момента, когда биомасса вслед за цветковыми растениями начнет перемещаться из-под крон деревьев ближе к земной поверхности. Впрочем, это потом, пока же побеждал второй путь — наоборот, уменьшить габариты взрослой модели, чтобы до нее крошки-детеныши дорастали достаточно быстро (миниатюрность позволяла и неплохо лазить, и отлично прятаться, что в условиях, когда на земле было мало пищи и много хищников, способствует выживанию). Млекопитающие мезозоя — это по габаритам и пищевым предпочтениям «боевые землеройки», аналоги современных мелких насекомоядных (не все, но таких большинство).

Аналоги из наших дней

Здесь можно провести очень условную, конечно, аналогию с неожиданным относительно современным островным биоценозом. Птица киви — почетное млекопитающее в мире птиц. Во-первых, в сравнении с вымершими гигантами моа она была не слишком крупных размеров, во-вторых, не отличалась скоростью. При этом в той же Новой Зеландии пернатых хищников хватало. Киви, однако, нашли свою нишу среди птиц Новой Зеландии. Ночной образ жизни и рытье нор позволили им благополучно сосуществовать с более крупными и появившимися в Новой Зеландии раньше, чем киви, пернатыми. К ночному образу жизни переходят и некоторые другие виды населяющих Новую Зеландию птиц, например нелетающие попугаи какапо (Strigops habroptila), также распространено среди местных птиц норное гнездование. Хотя в случае с киви у их предков какие-то предпосылки к ночному образу жизни, возможно, были и до переселения в Новую Зеландию: один из сравнительно близких родичей киви, казуар, также ведет ночной образ жизни (точнее, сумеречный — пик активности казуаров приходится на рассвет и закат), ночными же птицами были, видимо, и другие родичи киви — эпиорнисовые (Aepyornithidae)[169]. И все-таки важными факторами в переходе киви к ночному образу жизни стали, как я писал выше, видимо, норность и давление пернатых хищников.

Выбравшие «млекопитающую» нишу в птичьем мире Новой Зеландии киви также сокращают разрыв в размерности между взрослой особью и детенышем. По относительным размерам откладываемых яиц киви — рекордсмены в мире птиц: у обыкновенных киви яйцо может весить до 450 граммов, это около четверти веса хорошо питающейся взрослой птицы. К тому же в яйцах киви рекордное количество желтка. Чтобы снести такое, требуется немало усилий. Последние несколько дней перед откладкой яйца самка киви не ест, ей становится просто некуда — огромное яйцо сдавливает желудок. Такие страдания эволюционно оправданны: на выходе получается уже оперенная миниатюрная копия взрослой птицы, не нуждающаяся в родительской заботе и готовая к самостоятельным свершениям в лесах Новой Зеландии. До уровня самостоятельности юных киви детеныши наши предков не дошли в силу «млекопитающих» особенностей строения почек и покровов, тем не менее само сокращение разрыва размеров между взрослой особью и детенышем, видимо, вовсю практиковалось.

Эпиорнисовые, конечно, также откладывали крупные яйца — одни из крупнейших в истории не только птиц, но вообще яйцекладущих животных. Однако в организмах птиц, достигавших нескольких метров, тридцатисантиметровые созревающие яйца занимали ничтожное место, в