– Ты? А что написал?

– Что это взброс, чтобы не принимала поспешных выводов и что я не могу дозвониться тебе, чтобы вставить люлей. Мне твоя ненаглядная по душе, жалко ее стало. Но раз такое дело, то карауль. А я сделаю доброе дело – пробью через знакомых местоположение по номеру.

– Да ну? У тебя есть такие знакомые? – обрадовался выпрямляясь.

– Ну… кого у меня только нет. Давай, Ромашка, на связи. Не завянь там без меня.

– Ник, я… – голос мой дрогнул, видимо перебой в эмоциональном плане.

– Да знаю, что любишь. Крепись, друг. Прорвемся.

На этом Новиков сбросил вызов. Частенько оставляет последнее слово за собой. В этом весь Ник. С одной стороны грубый, высокомерный придурок. А с другой – надежное плечо и друг, который никогда не бросит в беде.

Я вздохнул и снова положил руки на руль. Продолжал смотреть на тропинку, людей и даже животных. Время шло. Медленно, тягуче. Звезды так и не появились на небе. Черное покрывало накрыло город без единого огонька. Снег начал медленно падать, а я продолжал сидеть. Не поехал домой. Хотя понимал, вряд ли Катя гуляет где-то до рассвета.

Этой ночью я особенно тосковал по ней. Много думал, прокручивал совместные моменты. Вспоминал ее голос, улыбку, вкус губ. Нам ведь было хорошо вместе. Никогда не прощу себе, если потеряю ее.

Когда Катя успела стать частью меня? Когда успела захватить мое сердце?

Под утро я задремал. Неосознанно прикрыл глаза, а открыл от трели телефона. Отец названивал.

– Мы с мамой поругались, – сообщил он хриплым голосом.

– Очень за вас рад.

– Я сказал ей, чтобы не возвращалась, пока не объяснится перед твоей девушкой.

– Что? – откровенно говоря, папа был не то чтобы прям строгих нравов. Но у него тоже есть принципы, которых он придерживается. Видимо это был один из них.

– Она не имела права влезать в твою жизнь подобным образом. Так что будет ей уроком. Ладно, мне еще работать надо.

– Па…

– Отключаюсь, – кинул на прощанье он и сбросил вызов.

Глава 45

Мама пытала меня разными способами. Но я уклонялась, просто говорила, что соскучилась, и вообще навалилось все: учеба, работа. Устать ведь каждый может. Папа поверил первым. Даже настойку предложил свою, вот уж где повеселил. Мама, конечно, отреагировала на это предложение отрицательно. Они ушли к себе в спальню, распоролись там. Кричали громко, отец у нас голосистый. Правда без обид и прочего.

Потом папа вернулся ко мне со стаканом молока. Поставил рядом с кроватью, и сказал заботливым тоном:

– Чтобы кошмары не снились, нужно теплое молоко на ночь пить.

– Спасибо, папуль, – постаралась улыбнуться, хотя улыбка вышла вымученная. В груди гулял ветер, словно оттуда вырвали сердце и оставили пустую оболочку. Думала, грусть немного отступит. Вроде не час, не два прошло. А оно наоборот, чем ближе ночь, тем больше подкатывало. Спрятаться бы в скорлупу, подобно черепахе, и нареветься. Лучше один раз, сильно, до хрипа, но чтобы хватило навсегда. Потом забыть. Хотя от одной мысли, что нас с Ромой больше нет, становилось невыносимо одиноко.

– Приготовлю завтра тебе завтрак сам!

– Ого, какая честь, – вроде шутила, а вроде вздыхала я. Папа практически не готовит дома, говорит, не мужское это дело. Иногда смахивает на неумения. Так что если уж он решился подойти к плите, это вверх заботы.

– Моя птичка домой приехала, еще бы! – гордо кивнул он головой. Затем подошел, и присел рядом.

– Не переживай, все…

– Катюшь, – вздохнул родитель. – Мне уже даже не сорок. Я не знаю, что произошло у тебя в этом дорогом и блестящем городе, где даже звезд не видно. Но порой с горяча мы не видим главного. Поверхность, бывает обманчива. Золото всегда зарыто глубоко в песках.

– Вот это философия, – усмехнулась я. Папа положил руку мне на коленку, чуть наклонился и прошептал, будто в комнате есть кто-то еще, а мы говорим о самой страшной в мире тайне:

– Твоя мама думает, что раз я книг не читаю, то дурак. Нет, милая. Не книги делают человека мудрым, а жизнь. Поэтому чтобы ни случилось, остановись лишний раз. Оглянись. Возможно, ты в чем-то ошиблась. Иногда ответы лежат на поверхности.

– Спасибо, пап.

– Кстати, что бы ты хотела на завтрак? – сменил тему родитель. Я посмотрела на него, на седые виски, морщинки под глазами. Кажется, когда уезжала, он выглядел моложе. И мне вдруг так захотелось обнять папу, прижаться к его плечу. А еще он чертовски напоминал Рому. Даже взгляд такой же, наполненный нежностью. Не понимаю. Просто не понимаю, как можно быть таким обходительным с одной девушкой, и при этом проводить ночи с другой. Это же нелепая глупость.

– Ну так что? – вырвал из мыслей отец.

– Давай омлет, – улыбнулась я.

Мы еще немного поболтали, в основном говорил папа. Рассказывал про соседа, про рыбалку и как мама ему устроила нагоняй, потому что вернулся без рыбы. Возмущался на тему цен в магазинах, поделился, что хотел бы купить новую удочку. Я слушала в пол уха, а сама улетала в воспоминания о нас с Филатовым.

И стоило только папе оставить меня одну, как слезы снова хлынули с глаз. Я выключила свет, благо уже был десятый час, и разревелась. Старалась сдерживать себя, но всхлипы не останавливались. Казалось, душа разрывалась, казалось, от нее ничего не осталось. Только осколки, которые резали без ножа.

Меня безумно тянуло включить телефон, узнать, не звонил ли Рома. С одной стороны, я была уверена – не звонил. Зачем? У него там Аня, все хорошо. С ней в кровати явно интересней будет, чем со мной, у которой опыта раз два и обчелся. С другой стороны, слова отца задели. Что если я вижу поверхностно, что если там что-то не так. Эта мысль крутилась в голове, не давала уснуть. Однако телефон я так и не решилась включить.

Страх порождает сомнения. Когда ты принимаешь реальность со всеми вытекающими, то можешь идти против ветра. Но до тех пор приходится сидеть под крышей ветхого здания и ждать чуда, подобно заблудившемуся маленькому ребенку.

Проснулась я поздно, почти в обед. Разбитая, с опухшими глазами, и полным нежеланием вылезать из кровати. А ведь