— По закону мы имеем право опротестовать, приведя доказательства, что права Ярослава Кирилловича Елисеева при опекунстве его матери ни в коей мере не ущемлялись, потому что у него было все необходимое, в том числе учитель по магии, — сказал Иван.

— Можете. Но мы примем во внимание, только если свидетельствовать будут персоны не менее значимые, чем Егор Дмитриевич Глазьев, — с явной насмешкой ответила дамочка. — Кроме того, учитель, которого якобы нанимала Елисеева Вера Андреевна, должен быть по статусу не ниже Елисеева Андрея Дмитриевича.

— Благодарю вас, — Иван церемонно поклонился. — Мы постараемся раздобыть свидетельства в ближайшее время.

Мы вышли из кабинета, и я набросил полог от прослушивания.

— Есть кто на примете? — спросил Иван. — Тот, кто может поручиться?

— Лазарева спрошу. Он лицо заинтересованное. У нас общее производство может рухнуть при смене регента. Нужно только это до него довести.

— А с учителем что делать будем? — забеспокоился Серый. — Он не может быть вымышленным лицом, у него должна быть определенная репутация.

— Я сначала Лазареву позвоню. Если он не согласится свидетельствовать в нашу пользу, то и учителя смысла искать не будет.

— Было бы идеально, если бы он согласился, — оживился Серый. — Возможно, после его свидетельства удастся замять вопрос с учителем.

— Ты лицо этой грымзы видел? — скептически спросил Иван. — Она будет четко следовать инструкции. И это я еще молчу, что за это четкое следование ей наверняка заплатили.

— Не лучше ли было переоформить этот клятый договор с Глазьевыми? — в сердцах бросил Серый. — Сплошные убытки.

— Не лучше, — ответил я. — И я тебе уже объяснял почему. Один раз нагнут — остальные поймут, что тоже могут это делать. Мы — клан слишком мелкий, чтобы не быть гордым.

Я вытащил телефон и набрал Лазарева. Ответил он не сразу, я уже думал сбрасывать звонок и перезванивать позже.

— Да, Слава? У тебя что-то срочное? Извини, я несколько занят. У меня совещание.

Голос был немного взвинченным, значит, распекал только что кого-то. Возможно, безопасников: они точно у Лазаревых лажают.

— Извините, что беспокою, Андрей Кириллович. Но дело очень срочное, напрямую касающееся договора между нашими кланами. Боюсь, что без вашего вмешательства производство в ближайшее время заглохнет.

На родственные чувства тоже можно было надавить, но мне показалось, что материальная заинтересованность позволит куда лучше показать глубину проблемы.

— Что случилось?

— На активы моего клана собирается наложить лапу мой второй дедушка. Его поддерживают Глазьевы. Если Елисеев дорвется до моих денег, от них ничего не останется. Я не смогу поддерживать производство.

— Что я могу сделать?

— Приехать в Палату и поручиться за мою маму.

— Буду через полчаса, — четко ответил он и отключился.

— Поручитель у нас в кармане, — сообщил я и набрал теперь уже полковника Ефремова.

— Добрый день, Дмитрий Максимович! — радостно сказал я, лишь только он взял трубку.

— Добрый, Елисеев, — благодушно отозвался полковник. — Чем порадуешь? Никак артефакт собрался сдавать?

— Пока нет, Дмитрий Максимович. Остался еще один неупакованный Вишневский. Но в ближайшее время сдам. И можно купол снимать.

— Не торопись. Поступило указание, — полковник выделил голосом слово «указание», подчеркивая, что приказ поступил с самого верха, — купол снимать не раньше, чем мои орлы пройдутся по всем помещениям и убедятся, что ничего опасного не осталось.

— Твою ж!.. — не сдержался я. — Да вы издеваетесь, Дмитрий Максимович?

— Не я, Ярослав, не я, — сразу открестился он. — И чтобы доказать тебе честность моих намерений, проверим мы территорию бесплатно.

— Да это, поди, у вас в обязанностях вписано, — не поверил я его альтруизму.

— Не без этого, Елисеев, не без этого. Но только мне решать, к кому мы приедем раньше, а кто будет ждать очень долго, смекаешь? Вот к тебе мы приедем сразу, как позовешь.

— Спасибо, Дмитрий Максимович, — почти искренне сказал я. — Но боюсь, это теперь будет нескоро.

— Скоро, нескоро — неважно. А чего звонишь-то, если не по делу?

— Как раз по делу, Дмитрий Максимович. Проблема у меня. В регистрационной Палате требуют предъявить им учителя по магии.

— Эк они обнаглели… — удивленно отреагировал полковник. — Взятку, поди, вымогают?

— Там все сложнее. Вы же понимаете, что я не могу пригласить учителя?

— Разумеется.

— Поэтому у меня к вам просьба: будьте моим официальным учителем.

На другом конце трубки повисло молчание, потом Ефремов кашлянул и спросил:

— Елисеев, а ты не обнаглел, часом?

— У меня ситуация безвыходная. Если я не предоставлю учителя, то меня ограбят на все деньги, которые у меня есть, и я даже не смогу вам выплатить премию. — Я намекнул на обещание представить меня императору. Правда, представление теперь откладывалось на неопределенное время, в связи с новыми требованиями по поместью. — Вы же не согласитесь ждать моего совершеннолетия?

— От ведь жук, — даже с восхищением сказал Ефремов. — Конечно, не соглашусь. Договор есть договор: услуга оказана — деньги уплачены. Только так. И все же я в толк не возьму, зачем мне подписываться на то, чтобы представлять твоего учителя?

— Так вам прямая выгода, Дмитрий Максимович.

— Это какая же?

— Во-первых, вы улучшаете отношения с моим учителем. Я же ему непременно расскажу, кто мне помог. Во-вторых, для вас самого куда лучше будет выглядеть если поместье очистит ваш ученик, а не левый пацан, согласитесь? Можно сказать, я спасаю репутацию Императорской гвардии. То есть для вас это огромная репутационная выгода.

— Сколько? — спросил он уже по-деловому.

— Для вас — бесплатно.

— Елисеев, шуточки отставь, серьезный вопрос.

— Дмитрий Максимович, вы думаете, я не найду на таких условиях кандидата в учителя? — удивился я. — Да, мне нужна ваша помощь, но вы и сами выигрываете в результате. Я вам первому предложил исключительно из хорошего отношения к вам. Ах да, еще и потому, что вы хотели пообщаться с моим учителем. — Он молчал, поэтому я добавил: — Настоящим учителем. Ну, вы понимаете о ком я?

— Да понимаю я, Елисеев — раздраженно ответил он. — Не дурак.

— Ну вот. Вы имеете значительную репутационную выгоду. Согласитесь, что за такого ученика, как я, краснеть не придется. Только гордиться.

— Ты нагл не по годам, Елисеев.

— То есть вы отказываетесь? — уточнил я, делая вид, что собираюсь завершить разговор.