– Да что случилось-то? – перебиваю её я. – Зачем ты меня разыскивала?

– Так маму твою в больницу увезли, – разводит она руками.

– Чего?!

– Ей плохо стало и она в обморок упала, я как раз у вас дома была. Вызвали скорую, её увезли в «трёшку». Она сейчас в эндокринологии. Говорят, диабет.

– Что? Какой ещё диабет? Она худая вон какая, да и с чего бы вообще?

– Не знаю я…

– Никаких же признаков не было…

– Ну, это надо с врачом поговорить, я не знаю. Пошли скорее!

Мы бежим в больницу. Все втроём. Наташка внимательно присматривается, пытаясь выявить приметы нашей с Таней связи. Вот кого в ментуру надо. Учителем она хочет стать… В школе милиции наверное.

В больнице сообщают, что мама вне опасности, всё нормально, но пройти к ней не разрешают. А завтра утром, если всё будет хорошо, её можно будет забрать. Ничего непонятно, но приходится уходить. Наташка смущаясь говорит, что ей надо в туалет.

Она убегает и Таня тут же набрасывается на меня:

– Вот, правильно, тебе девочка сказала! – говорит она драматичным шёпотом. – Я взрослая тётка, а ты ребёнок ещё!

– Тань, ты себя слышишь? – усмехаюсь я. – У нас разница с тобой четыре года всего. Это не смешно даже.

– Во-первых, четыре с половиной, – говорит она, – а, во-вторых, ты ещё даже несовершеннолетний! Кошмар! Что я наделала! А ты… А ты с этой Наташей… Ты с ней того что ли?

– Танька, я тебя убью! Кого того? Она же ребёнок ещё.

Я наклоняюсь к ней и со смехом шепчу на ухо:

– А вот ты… зрелая женщина. Как я люблю.

Она отпихивает меня и шипит:

– Это я тебя убью, Брагин. И не вздумай влюбляться! Не забыл?

– Не парься, Тань. Я же вижу, что у тебя со мной не серьёзно, побаловаться просто, нервы пощекотать. Ну, я не в обиде, хотя со своей стороны, тебя глубоко и нежно обожаю. Обожаю, но даю свободу.

Я подмигиваю.

– Да ну тебя, – кисло улыбается она. – Не парься… Сам ты не парься, обожатель…

В этот момент приходит Рыбкина и наши разборки прекращаются. Мы все уходим. Сначала идём проводить Таню. Общага здесь неподалёку, в нескольких минутах ходьбы. На крылечке мы прощаемся и целомудренно пожимаем ручки. После этого вместе с Рыбкиной направляемся домой.

– Хватайся, – предлагаю я ей свой локоть. – Скользко.

Поколебавшись, она берёт меня под руку и, кажется, немного успокаивается.

– Спасибо тебе, Наташ. За то что ты такая отзывчивая и сердечная и бросилась меня разыскивать. Я прямо восхищаюсь тобой. Правда.

Едва не говорю, что она настоящий друг, но вовремя спохватываюсь. Интересно, Юле Бондаренко она звонила?

– Удивляюсь я тебе, – отвечает она. – Что с тобой случилось после этой драки? Был тихий и стеснительный, а теперь прямо дамский угодник. Что ни бл*дь, то к тебе липнет.

Я аж закашливаюсь и останавливаюсь.

– Наташка, ну ты даёшь! – говорю я.

– Может и дала бы, да только не просит никто, – отвечает она с детской горечью.

Я ошарашенно смотрю на неё, а потом притягиваю к себе и обнимаю. Ну как вот ей скажешь, что ничего у нас в ближайшее время не будет? Это как ребёнка обидеть. Да…

– Нат, ну ты чего… Ты расстроилась? Не надо. С этим делом точно спешить не нужно, начать никогда не поздно.

– Ты-то откуда знаешь? – говорит она обиженным тоном. – Тоже мне донжуан, нашёлся.

– Знаю, – отвечаю я. – Знаю. Знаю, что не нужно сгоряча делать то, о чём можешь пожалеть. У нас вся жизнь впереди. Всё успеем, не расстраивайся. И кстати, хочу тебе сказать определённо и откровенно, с Бондаренкой у меня ничего нет и не было никогда.

– А с этой? С Танюшей? Видела я, как она на тебя поглядывала.

– Ну что ты фантазируешь, она же взрослая зрелая женщина.

– Пошли давай, муж многоопытный.

Утром, разумеется, школа идёт лесом, а я вместе с отцом направляюсь в «трёшку» за мамой. Отец встречается с врачом. Меня на эту встречу не допускают и я томлюсь в ожидании. Примерно через полчаса папа появляется вместе с мамой. Выглядят они сосредоточенными и не слишком радостными. Мы выходим из больницы и я веду их к «Волге» с шашечками такси.

– Ты что! – возмущается мама. – Пешком дойдём. Нечего деньги выбрасывать! Мне, всё равно, ещё и на работу сегодня идти.

– Но деньги уже выброшены, – возражаю я, – так что поехали, мотор ждёт.

Дома я требую подробного изложения того, что сказал врач. Рассказывают они неохотно, но, насколько мне удаётся понять, картина вырисовывается следующая. Это действительно диабет. На фоне дисфункции надпочечников или что-то такое. Я в этом не спец, они тоже, получается что-то вроде глухого телефона. Иногда случается, как объяснил доктор, что всё происходит, как гром среди ясного неба.

Картина болезни была незаметна, а такие симптомы, как утомляемость, частая жажда, упадок сил оставались без внимания. В общем, ничего хорошего. Надо лечиться. Если взять болезнь под контроль то можно жить долго и счастливо. Понятно, отцу то же самое сказали. Мда…

Что делать? Инсулин пока на регулярной основе колоть не нужно. Я так понимаю его вкололи для снятия не то гипергликемии, не то гипогликемии. А сейчас нужно пить «Метформин» и ходить на уколы. Было бы неплохо достать импортный «Метгалв». Кажется, французский. У него высокая эффективность, но его нигде нет и стоит он дорого. Дохренища просто.

Блин… Вот такие дела. Мама выглядит измученной. Папа выглядит измученным. И что мне со всем этим делать?

Я всё-таки иду в школу на последние два урока. Сегодня контрольная по истории СССР. Училка придумала что-то вроде того, что делают на ЕГЭ. Вопрос и несколько вариантов ответов. Она их диктует и каждый должен выбрать то, что ему нравится. В общем, идёт по пути дебилизации школьников. Впрочем, здесь у меня нет шансов проиграть.

После урока я подхожу к ней, она ведь наша класснуха.

– Алла Никитична, – начинаю я. – Я хотел бы