соотношения субъекта-объекта, которое, в конце концов, в целом как махинативность приводит себя к обретению приоритета, при котором действенное считается действительным, а это последнее – суще-бытующим – и, как «живое» в широком смысле, остается подчиненным «переживанию».

φύσις первого начала становится махинативностью, взаимопринадлежностью νοεῖν и εἶναι для отнесенности-связанности с «жизнью» и «переживанием», причем это последнее отсылает себя к «органическому» и понимает под этим чистейшее махинативное вы-рас-считывание и планирование.

Махинативность есть полная, совершенная симуляция со-бытования – и, однако, будучи познанной как таковая, может стать намеком-кивком на отвержение-отказ, которое дает возможность покончить с беснованием суще-бытующего в покинутости бытием.

Настроение принадлежит к со-бытованию; как голос пра-бытия, оно настраивает со-бытованное (предназначенное-настроенное для об-основания истины пра-бытия) в некотором основном настроении – в настроении, которое становится основанием истины пра-бытия в Вот-Тут-Бытии; настроением, которое настраивающее развивает и дополняет Вот-Тут-Бытие как таковое. Однако основополагающее настроение есть не только чувство, какая-то способность души и способность субъекта среди прочих, оно – не только «основа» для всего без исключения поведения и образа действий, оно настраивает проникновенно, проницает насквозь, а не только какое-то «мимолетное настроение», Это изложение, попытка которого была сделана в «Бытии и времени», мыслило себя, правда, исходя из бытийного вопроса, раскрывающегося сообразно истории пра-бытия, исходя из Вот-Тут-Бытия и для Вот-Тут-Бытия, и, однако, заложено в название – и, таким образом, еще неоднозначно в понятии, готово повернуть настроение как нечто случайно наступившее на «сторону» человеческой сущности – вместо того, чтобы всерьез заняться со-бытийным характером настроения – Здесь первоизначальная и метафизическая трактовка настроения как πάθος и afectio остаетсЯ главным препятствием. Даже если мы будем избегать превратно толковать αἰδῶς, χάϱις и всякий πάθος в субъективном, характерном для нового времени или также в только христианском психологическом смысле, даже если мы смутно догадываемся, что эти «настроения», в соответствии с νοῦς и λόγος, взаимопринадлежны пра-бытию, то придется отважиться все же на важное признание – признание различности их сущности и в этой различности постижима основа для дальнейшего разделения на ψυχή, animus, даже «cogitatio» и в сознании. Силу «настроение» (то есть его сущностное интерпретирование) черпает разве что еще в «переживании», затем исчезает всякая перспектива – в пределах метафизической интерпретации бытия – когда-либо смочь сделать постижимым со-бытийный характер настроения. И здесь тоже ранее не выбранное в-нимание-в-никание только смягчает жесткость выбора истины пра-бытия, каковое решение-выбор, однако, должно быть событовано самостоятельно.

Только проходящие со-бытование способны решать-делать выбор, то есть, здесь: выбирать осуществление прощания с представлением и внимающим вниманием (созерцанием, intuitus) – из решимости к проекту-броску в настоятельное вникание Вот-Тут-Бытия. Решимость простирается здесь «только лишь» настолько, насколько простирается готовность к со-бытованию – и никогда не простирается до границ мобилизации собственного делания.

91. Вот-Тут как без-дно-основа Между Тем[94]

«Вот-Тут» никогда не есть «вот-тут» как название для присутствия, но есть то, в чем сущится нечто подобное. «Вот Тут» как просвет для каждого возможного «где», «вот-тут» и «там», но также и для «потом» и «когда», «в тот миг, когда он пришел»[95].

Вот-Тут высвечивает себя в Вот-Тут-бытии. Но это сущит как данный состав Между-Тем; каковой данный состав основой своей имеет принадлежность к событованию. Между-Тем событовано событием как то, в чем оно находит себя в своем сущении. К нему принадлежит: Между-Тем как изначальное единство Средь-Того и Тем-Временем (временно-пространственный просвет). Между-Тем, в котором перекрещивают пути меж собой спор и встреча – и повсюду в просвете излучают себя, светясь, ненарушимо.

92. Вот-Тут-бытие

это не условие возможности и не обусловливающая основа возможности «человека» как сейчас налично-сподручная, а – без-дно-основная принадлежность просвету пра-бытия.

Повсюду еще в «Бытии и времени» – и вплоть до самого порога статьи «О сущности основы»[96] разговор велся на языке метафизики и все преподносилось метафизически – и все же мыслилось иначе. Но это мышление не переносит на свободу подлинной без-дно-основы.

Поэтому сообщение неоднозначно, двусмысленно, однако не таково, что через посредство его было бы невозможным последующее размышление. Вот-Тут – бытие по сути соответствует истории пра-бытия.

93. Вот-Тут-бытие «этого» человека

И здесь тоже генитив надлежит мыслить в соответствии с историей прабытия. Вот-Тут-бытие есть бытие «этого» человека, которому при-суще и подобает соответствовать его сущности – в смысле преобразования сущности, которое определено заранее пра-бытием и единственно пра-бытием; человек этим существенным образом со-бытуется в пра-бытии этим последним.

Вот-Тут-бытие – это существенные места существенного пререворота-обращения человека, превращающего его в стражника-хранителя истины пра-бытия. Вот-Тут-бытие – это название отличительной особенности человека, которая выделяет его в истории пра-бытия, а именно так, что Вот-Тут-бытие не есть что-то «человеческое» – в смысле «сделанное», не есть «манера держать себя» и не есть «поведение», но есть «человеческое» только в том смысле, что Вот-Тут-бытию требуется человек для изменения сущности.[97] Вот-Тут-Бытие может существовать, лишь настоятельно вникая (в историю (Geschichte) пра-бытия как со-бытие) и только полагая основу без-основной-бездне. Вот-Тут-Бытие никогда не может быть найдено-обнаружено, никогда не может быть вскрыто и продемонстрировано.

Возникающее-происходящее-в-со-бытии настоятельное вникание остается в нем знаком того, насколько далеко осмелится продвинуться вперед человек в своей существенной истории, чтобы быть в ней и быть ею.

94. Кивок-указание на Вот-Тут-бытие

Еще в пределах метафизики на положение человека как суще-бытующего среди суще-бытующего как такового указано посредством «понимания бытия». Однако это подразумевает – после всего, что было условлено-обговорено о «понимании» в главной взаимосвязи вопроса об истине пра-бытия – проектирование – набрасывание истины пра-бытия. И, тем самым, достигнут поворотный пункт – достигнута ось, вокруг которой осуществляется поворот (но – поворот, который продолжает оставаться вовсе не обращением). Понимание бытия выступает и значимо не как качество-свойство[98], но и не как существенный отличительный признак человека – в смысле его свойства-качества. Правда, в подходе-подведении понимание бытия берется и воспринимается как нечто вроде просто более существенного концептуального схватывания «разума». Но понимание бытия есть существенная основа уже призванного-предназначенного к перемене сущности человека.

Набрасывание есть заброшенное-закинутое в настоятельное вникание в Открытое проекта пра-бытия; установленность-положенность проистекает из пересаживания-пересадки, которая проистекает-возникает как настраивание голоса тишины (самого пра-бытия); она есть со – бытованое со-бытия.

«Понимание бытия», таким образом, имеет столь переходное, двоякое определение; оно указывает еще в направлении разума и субъекта – и все же исходит из ясного знания разрушения всякой субъективности человека, но в то же время из преодоления упущения перво-начала. Бытие не есть больше несокрытость Восходящего Присутствия и, таком образом, само чистое присутствие, не имеющее основания в своей «истине».

Бытие точно так же мало