— Тори совершает ужасную ошибку. Тал чувствует себя виноватым, что не смог скрыть ее неудачу от газет. Ты их читал? Они были особенно мерзки.

Ему действительно нужно было только увидеть заголовки, чтобы понять, насколько опустошенной должна быть Тори. Это было доказательством того, что она не была готова выносить слухи о том, что у нее будет трое мужчин, даже если бы они остались с ней до скончания века. Очевидно, она никогда особо их не хотела.

— Они всегда мерзкие.

— Кое-что, что я наблюдала на протяжении многих лет… Женщины реагируют не так, как мужчины. Большинство мужчин разозлились бы, даже пришли в бешенство из-за чего-то подобного. Потом пожали плечами и шли дальше, занимались чем-то более активным. Женщины не способны так отрешаться. Тори чувствует себя посмешищем. Я понимаю. Мне приходилось иметь дело и с ложью, которую пресса рассказывала обо мне. Я думаю, что женщины, особенно с нежным сердцем, действительно могут позволить чему-то подобному увлечь себя. — Она вышла на балкон. — Я прыгнула отсюда, ты же знаешь.

Он едва заставил себя выйти наружу. Он не боялся высоты, но боялся, что его увидят. Последнее, что нужно Тори, — это тихая прогулка по саду, которую она может прервать из-за его вида. Так что он остался прямо у французских дверей.

— Мне сказали. Я этого не видел.

— Ты умирал, Оливер.

Да, он лежал на полу, истекая кровью, пока Алия боролась за свою жизнь. Насколько он понял, Ясмин выгнала ее на балкон, и Алия была вынуждена выбирать между получением пули и надеждой, что Лэндон Никс поймает ее.

— Мне жаль, что тебе пришлось прыгнуть.

И все это время Оливер был бесполезен, жалкая человеческая масса на полу.

— Я рада что у меня был шанс. Если бы ты не сражался так упорно, у меня его бы не было.

— О чем ты? — Не было драки. Он принял пулю и упал.

Она вопросительно повернулась к нему, широко распахнув глаза на мгновение.

— Ты не помнишь?

— Конечно, помню. — Как он сможет забыть тот день? Он выгравирован в его памяти, каждая ужасающая деталь. — Она выстрелила в меня. Я упал. И больше не поднялся.

— Оливер, она выстрелила в тебя не один раз, — тихо сказала Алия.

Это он знал. Он ощущал каждый день шрамы.

— Да, моя жена тщательно работала. Я упал, и она продолжала стрелять.

— Нет.

Алия поспешила обратно в комнату и, взяв его за руку, повела его к дивану.

— Не могу поверить, что ты не помнишь, что произошло на самом деле. Я имею в виду, событие было травмирующим, так что это понятно. Я просто предположила, что ты знаешь правду, поэтому я никогда не говорила тебе.

Он сел рядом с ней, чувствуя себя намного старше своих тридцати одного года. Они никогда не разговаривали, потому что он не хотел. Он не хотел снова пройтись по этому переулку памяти и вспомнить, какой беспорядок он сделал, будучи слабым.

— Нечего рассказывать. Шрамы доказывают все.

Она наклонилась вперед, не сводя с него полуночных глаз.

— Шрамы — это то, чем ты их делаешь, Оливер. Они напоминают о том, что случилось с нами, но твои лгут тебе. Я была там, и во мне не было пули, поэтому я все помню с полной ясностью. Вошла Ясмин, обозвала меня стервой, шлюхой — не знаю, откуда у нее такой язык — и выстрелила в тебя. Потом она очень долго говорила. Разве ты этого не помнишь? Она рассказала мне все. На самом деле, ей не терпелось рассказать мне, что она стояла за всем этим.

Иногда в его снах Ясмин продолжала говорить, в то время как боль в животе заставляла его молиться о смерти, чтобы положить конец ее непрекращающейся болтовне.

— Она любила звук собственного голоса. Я научился отключаться, иначе я бы сошел с ума.

Алия наклонилась вперед.

— Пока она говорила о том, что сделала, ты вставал. Я удерживала ее внимание на себе, потому что не хотела, чтобы она видела, что у тебя все еще так много сил.

Он совсем этого не помнил. Он покачал головой, потому что ее слова не имели никакого смысла.

— Я был на полу вон там.

Он указал на место на другом конце комнаты.

— Там ты оказался, но не там ты упал. Ты упал в десяти футах. — Она кивнула на место перед диваном. — Если посмотришь на фотографии с места преступления, ты увидишь там большую лужу крови. Твоей. Я уверена, что Тал закопал их где-то в записях. Она выстрелила в тебя в первый раз там. Ты упал, но не остался лежать на месте.

Он уставился на это место, реальность сместилась глубоко внутри него. Сценарий, описанный Алией, не соответствовал его воспоминаниям. Он помнил, что был слабым, беспомощным и мягким. Он не дрался. Он просто лежал и ждал смерти, как несчастная добыча.

— Как я оказался на противоположной стороне комнаты?

Алия взяла его руку в свою.

— Ты оказался там, потому что встал на ноги и напал на нее. Она была занята, угрожая мне. Тебе было бы легко добраться до двери. В тот момент у тебя была только одна пуля в теле. Это ранение не было опасным для жизни. Второй выстрел был. Ты мог бы оставить меня и спасти себя, но не сделал этого. Ты поднялся на ноги, сказал ей, что ей это не сойдет с рук, и обхватил руками ее горло.

Ее слова пробудили воспоминания в дымке того дня. Какой-то тихий шепот подсказал ему, что Алия говорит ему правду, которую он забыл из-за шока и боли.

«Я не согласен, сука».

Тот день начал возвращаться к нему.

— Она сказала, что не пойдет вниз из-за твоего похищения или моей смерти. Она намеревалась обвинить во всем тебя и меня.

Она сказала это, и он ответил: «Я не согласен, сука». Он вспомнил, как его рот произносил слова. Ему пришлось силой выдавить их из своего горла.

Алия взволнованно кивнула.

— Да. Она так и сделала, и я попыталась удержать ее внимание на себе, чтобы ты мог сделать свой ход.

— Ты не думала, что я мог убежать?

— Я знала, что ты не убежишь. В ту минуту, когда я увидела, как ты поднимаешься, я поняла, что ты будешь драться с ней. И ты это сделал. Ты причина, по которой я добралась до балкона. Ты — причина, по которой я