стена-перегородка упиралась в середину большого окна. На потолке были следы сбитых декоративных элементов. Стены до середины окрашены в казенный синий, потолок беленый. Светильники в форме матовых шаров сейчас выключены, света от окна было достаточно. Рядом со стеной-перегородкой — ширма в цвет стены. Возможно, за ней скрывается дверь в соседнюю комнату. Столов два — за одним сидел доктор, за другим — инспектор. Но было заметно, что это не его рабочее место. Рядом с печатной машинкой стояла рамка со смеющимся мужчиной в летной форме. Для сына инспектора слишком молод, а портреты братьев или приятелей мужчины редко ставят на свои рабочие столы. Скорее всего, это стол секретарши Хольца. Санитар-охранник, одетый в свободную синюю, под цвет стен, униформу, топтался возле двери без всяких стульев. Кресло Шпатца, широкое, но совершенно неудобное — ноги едва доставали до пола, а едва заметный наклон сидушки заставлял все время съезжать — стояло в середине комнаты. Напротив кресла — тумбочка. На тумбочке — большая настольная лампа, направленная раструбом как раз в ту сторону, где было лицо Шпатца. Сейчас выключена.

— Да, с Бруно я познакомился на том же люфтшиффбау, герр Хольц...

Дверь резко распахнулась. Санитар запоздало задергался, пытаясь закрыть дверь обратно.

— Кто позволил вам войти...? — доктор резко повернулся к двери и вдруг замер. Нежданный посетитель шагнул в кабинет, скинул винного цвета плащ на руки растерявшемуся санитару и водрузил ему на коротко стриженную голову такого же цвета шляпу. Гладко зачесанные рыжие волосы блеснули медью в лучах солнца. Он поправил на тонком длинном носу крохотные красные очки.

— Добрый день, герр штамм Фогельзанг, то есть, герр Грессель, — Тонкие губы доктора Карла пакт Готтесанбитерсдорфа расплылись в угрожающей улыбке. — Доктор Хольц. Инспектор пакт Лемманкассель. Я немного устал с дороги, доктор, прикажите подать мне темного пива и пусть ваш повар поджарит мне тех замечательных гренок, которыми вы угощали меня в прошлый раз.

— Герр пакт Готтесанбитерсдорф... Мы не ждали вас сегодня, —

румяное лицо Хольца побледнело.

— Ну-ну, доктор Хольц, не надо так волноваться, это всего лишь неофициальная комиссия в связи с обновлением в доктрине о чистоте крови, — Готтесанбитерсдорф стремительным длинным шагом приблизился к столу и угрожающе навис над кругленьким психиатром. — Вы плохо выглядите. Может быть, перед тем, как мы начнем беседу, вы прикажете смешать для себя одну из ваших знаменитых успокаивающих микстур?

Инспектор резко встал и вытянулся по стойке смирно. Его лицо тоже побледнело. Шпатц оглянулся на распахнутую дверь. С его места было видно только, что за ней вместо дородного санитара появилась фигура в черном мундире. Однако новый гость не спешил заходить.

— Вы все еще не отдали приказ о пиве для меня и герра Гресселя, герр Хольц, — Готтесанбитерсдорф с грохотом придвинул стул, с которого вскочил инспектор, на середину комнаты и устроился на нем верхом, расставив свои длинные тощие ноги так, что они перегородили весь кабинет Хольца.

— Сию секунду, доктор пакт Готтесанбитерсдорф... вы позволите? — Хольц торопливо поднялся и сделал движение к двери.

— Ну зачем же вам самому бегать, герр Хольц? — тонкие губы опасного посетителя растянулись в улыбке. — Ваш лакей рядом с дверью с удовольствием выполнит указание. Надеюсь, на это его скудных мозгов хватит? А вы скрасите нам ожидание угощения своей нескучной компанией.

— Мартин! — голос Хольца дрожал и срывался. — Мартин, вы слышали, что хотел герр пакт Готтесанбитерсдорф?

— Темного пива, герр Хольц? — подал голос сантиар, все еще топтавшийся рядом с дверью. — Но ведь у нас на кухне нет пива...

— Так возьмите не на кухне! — кажется, доктор Хольц произнес это гораздо громче, чем собирался. Шпатцу показалось, что еще мгновение, и уверенное в себе светило психиатрии начнет биться в истерике от ужаса. «Раз он так боится, значит визит Готтесанбитерсдорфа — не просто плановая комиссия, значит здесь кроется что-то другое...» — Шпатц поерзал на кресле, безуспешно пытаясь устроиться поудобнее. — Мартин, сходите в мое крыло и скажите фрау Агнии, что я попросил дать вам темного пива.

— Еще я просил гренок, — Готтесанбитерсдорф сдвинул крохотные красные очки на кончик своего длинного носа.

— Да, Мартин. Зайди по дороге на кухню и распорядись насчет гренок. Ты все понял?

— Да, герр доктор... Могу идти?

— Бежать, герр санитар, бежать! Где ваше гостеприимство? — Готтесанбитерсдорф хохотнул.

Мартин попятился и скрылся за дверью. Хольц так и остался стоять за в нелепой позе — на согнутых коленях, в которые упирался стул, отодвинуть который дальше он так и не решился, чтобы не производить лишнего шума. Готтесанбитерсдорф перевел взгляд на инспектора, который все еще стоял, вытянувшись и глядя в одну точку на противоположной стене.

— Ах да, герр инспектор, я на минуту даже подзабыл, что у замечательных ребят за дверью к вам дело. Но вы, как я вижу, в курсе...

Инспектор молчал. Доктор Хольц молчал. Готтесанбитерсдорф переводил взгляд с одного на другого и, кажется, наслаждался произведенным эффектом.

— Герр пакт Лемманкассель, вы чрезвычайно нас всех обяжете, если покинете кабинет, — тощий доктор перестал улыбаться. Голос его тоже стал серьезным. Инспектор вышел из-за стола, двигаясь словно деревянная кукла. Перешагнул ногу Готтесанбиттерсдорфа, которую тот не потрудился сдвинуть. Вышел за дверь.

— Инспектор пакт Лемманкассель? — раздался за спиной у Шпатца незнакомый голос.

— Да.

— Вы должны проследовать с нами. Сдайте оружие и аусвайс.

Послышались звуки возни, предостергающий окрик, грохнул выстрел. Шпатц вскочил и быстро оглянулся. Тело инспектора рухнуло на пол прямо в дверях, наполовину в кабинете, наполовину в коридоре. Высокий человек в идеально сидящей черной форме с серебряным кантом и серебряными же хищными птицами в петлицах склонился над ним.

— Мертв, — он распрямился, и Шпатц мог видеть только его руки. Одной он извлек белоснежный платок и тщательно вытер пальцы другой руки. Той самой, которой проверял пульс на шее инспектора.

— Очень жаль, живой он мог бы рассказать нам много интересного, верно герр Хольц? — Готтесансбиттерсдорф, не отрывась, смотрел на лицо психиатра, которое, казалось, стало еще бледнее.

Шпатц остался стоять, облокотившись на стол, за которым до этого сидел инспектор. Почему-то ему было не страшно, хотя происходящее явно не было каким-то заурядным событием. Просто грозный автор доктрины о чистоте крови явился не по его душу. И, надо заметить, очень вовремя.