Шрифт:
Закладка:
– Где, где? – суетится, крутится на табурете Крыса. – Реально Боря? Да ладно, паришь!
– Точно он! – радуется Весельчак – какой он все-таки позитивный чел. – Пойду вырублю проходки.
Естественно, к столу Бориса Гребенщикова вы претесь втроем: Крыса, Весельчак и сзади них ты, типа – стесняющийся вылезать вперед, но тоже в составе делегации. Дэн, Труха и Череп цинично выбрали пиво. БГ, настоящий БГ – худой, красивый, чуть надменный, как всегда в образе, с осветленной челкой (ура – она почти как у тебя) сидит с кудрявой, волоокой, сомлевшей девочкой-хиппи, рядом с ними величаво прикладываются к кружкам длинноволосые, бородатые люди, по виду музыканты. Но ты их не знаешь. Усталые красавцы, преисполненные собственной значимости, как викинги после удачного похода на Русь. И все они со степенным любопытством разглядывают ваши поразительные рожи.
– О, да к нам тут ленинградские панки пожаловали, Кэт! – говорит БГ.
Да, этот голос ты хорошо знаешь, Энди. Он тебе почти что родной.
– Как жизнь, вольные люди? Я слышал, Крокодил вернулся? – БГ протягивает Весельчаку руку.
– Ага, – говорит Весельчак, как ни в чем ни бывало.
Словно только что не сжимал в грязной руке длань божества. Да что ж такое. Ты возмущен. Пасть, что ли, ниц? Самому смешно стало, и ты нелепо хихикаешь, ловя на себе взгляд БГ. Удостоился-таки.
– Правда, Крок в депре пока. От него жаба сдернула, – вылезает вперед Крыса. – Но он отойдет. Он сильный.
– Поклон ему от меня, – говорит БГ.
И что-то в его глазах говорит тебе, что ваша аудиенция окончена.
Но у Весельчака другое мнение.
– Боря, а что, когда у «Аквариума» сейшен-то будет?
– Соскучились? – БГ, оказывается, умеет улыбаться. – Так завтра же квартирник на Невском, 56.
– А вписка есть? – снова вылезает Крыса и влюбленно смотрит на БГ, как на мужика в «Гастрите».
К столу подбегает деловой халдей с видом как минимум, полковника КГБ на спецоперации, и дипломом ЛГУ, светящемся на светлом челе. Халдеи – они же в позднесовковье особая каста – привилегированная.
– У вас все в порядке? – спрашивает халдей у БГ.
– Да-да. Знакомые ребятки, – успокаивает чуткого халдея БГ, и тот сразу же исчезает.
– Двоих могу вписать, – говорит БГ, предпочитая обращаться к Весельчаку.
– А шестерых? – все-таки Крыса неподражаемый наглец.
– Троих! – вздыхает БГ, ясно понимая, что так просто ему от этих зверюшек не отделаться.
– Ништяк! – говорит Весельчак, рукой зажимая рот Крысе, который хочет продолжать торг.
БГ берет салфетку со стола, что-то пишет на ней и дает Весельчаку. Упущенный на эти секунды из-под контроля Весельчака Крыса демонстративно допивает пиво из кружки твоего кумира. Тебе стыдно, но что делать? Стоишь и смотришь. Девушка БГ тоже возмущенно смотрит на наглого уродливого Карлсона, который, выпив пиво, строит ей страшные рожи, пучит глаза, показывает язык. Берет рукой из ее тарелки кусок скумбрии и отправляет себе в рот. БГ удивленно глядит на это недоразумение… И ты, наконец, решаешься и оттаскиваешь шкодное животное за шиворот от стола. Крыса, к твоему удивлению, совершенно не сопротивляется. Просто рычит на тебя, как злая собака. Блин, ты же с Кузей днем не погулял!
Весельчак спешно прощается с великим гуру за руку и кивает на Крысу, как бы извиняясь, но с широченной улыбкой:
– Ничего не поделаешь. Крэйзи. У него и справка есть.
Божество понимающе улыбается. «От него и правда исходит сияние», – думаешь ты.
– Отпусти, придурок, задушишь, – просит Крыса, и ты размыкаешь пальцы.
И снова вы за своим столом. Ты все никак не можешь отойти от встречи с кумиром. А ведь ты с ним так и не заговорил. Стоял, как придурок. Крыса прав.
Алиса переместилась к тебе на колени. Горячая, как утюг. Ерзает. Ей по-прежнему скучно.
– Ты нас сфоткала с БГ? – с надеждой спрашиваешь ты.
– Не-а, – вздыхает Алиска. – Пленка кончилась. Лоханулась я. Надо было больше брать.
– Вот облом! – Пиво и сказочные наборчики уже не кажутся тебе такими прекрасными. Свет вокруг потускнел. Халдеи надменные. Алиска жеманная. Крыса – крыса. Весельчак…
У тебя, видимо, такой несчастный вид, что Весельчак не выдерживает.
– На! – он достает из кармана салфетку с каракулями от БГ и отдает тебе, – здесь вписка на троих. Я «Аквариум» не люблю. Разве что вот эту. Друзья, давайте все умрем! К чему нам жизни трепыханье…
– Уж лучше гроба громыханье и смерти черный водоем! – с космическим энтузиазмом подхватываешь ты.
Сейчас ты каждую собачку готов расцеловать. Все опять прекрасно. Весельчак – твой герой, свет яркий, халдеи – красавцы, Алиска – симпатяга, а Крыса…
– Это Джорджа песня. Не БГ, – говорит Крыса.
– Я думал, он тебе сейчас в табло заедет, – если это попытка извиниться за то, что ты его чуть не придушил, то она на троечку.
Но Крыса, очевидно, не держит зла.
– Боб? Нет, он же хиппи в душе. Хайрастые, они добрые. Не то, что эти.
Крыса показывает на соседний стол за твоей спиной, где сидят уже известные тебе ковбои. Те самые, что прикалывались, глядя на вас у правой ноги светоча футуристической лиры. Надо же, опять ваши пути сегодня пересеклись. Тут, в центре все дорожки пересекаются.
– Ну, не знаю. Зажрались вы. Буржуи сраные, – говорит Труха. – «Аквариум» им не нравится. А мне вот по кайфу. Тексты нравятся. «У меня был друг, его звали Фома. Он забыл все слова, кроме слова чума».
Это твое любимое (хотя так можно сказать обо всем «Аквариуме»), и ты подхватываешь:
– «Вчера было лето, сегодня зима, наверно мой ревер сошел с ума». Мне тоже в кайф. Не то что Майк, – кривляясь, ты гнусаво поешь, подражая Майку: «Не пугайся, если вдруг ты услышишь ночью странный звук. Это просто открылись мои старые раны».
– Чего? – влезает в ваш филологический диспут Крыса. – Да вашему Гребню до Майка срать, пердеть и колесо вертеть! Боб и ростом пониже и говном пожиже! У «Зоопарка» самые забойные сейшены в рок-клубе. Настоящий рок-н-ролл, а у Боба – нудота! А еще Майк Хряку песню подарил!
– Да что там ваш БГ или Майк, – насмешливо говорит Черепанов. – За нами однажды Розенбаум гнался. Мы с Гнусным в Пушкаре сидели, дринкали. Глядим – Розенбаум. Бля! Ну, я ему, конечно, сразу фак показал. А он просто бешеный. Хвать
