в Чжуцзятунь. Когда вернулась, дома ждала перемена: Чжан Цзянь и сыновья спали теперь в большой комнате, а она, Дохэ и Ятоу — в маленькой. Сяохуань спросила мужа, что это за перестановки в ее отсутствие, а он ответил, посмеиваясь, дескать, теперь квартира делится на мужскую и женскую комнаты, как в общежитии, чтобы ни домыслов тебе, ни подозрений.

Песня из приемника всех перебудила. Дети в одном белье выскочили на балкон, набрали снега, слепили снежки и понеслись в комнату друг друга обстреливать. Снова прибежали за снегом, Сяохуань крикнула: «Без куртки на балкон не пушу!»

Дохэ что-то тихо сказала близнецам. Те радостно загалдели, побежали к сестре, пошептались с ней, и Ятоу тоже весело взвизгнула. К пятнадцати годам у Ятоу все, что надо, уже выросло, а как разбесится — ни дать ни взять семилетка. Они шептались по-японски про рисовые колобки с начинкой из фасолевой пасты. Дохэ вчера весь вечер хлопотала, наготовила две решетки колобков. Сахар-песок семье был не по карману, и вместо него Дохэ положила в начинку коричневый кубинский сахар вперемешку с сахарином. За столом она взволнованно смотрела, как домочадцы пробуют колобки, потом принялась извиняться за свою стряпню:

— Плохие, должны быть послаще, тогда хорошие.

Если колобков у Дохэ получалось много. Сяохуань выкладывала несколько штучек на блюдце и шла угощать соседей, пусть попробуют сестренкино угощение. Еще Дохэ готовила креветок и мальков в соевом соусе, а иногда отправляла детей накопать личинок цикад, мариновала личинки в соевом соусе, получалась традиционная закуска деревни Сиронами. Сяохуань обязательно угощала соседей, в каждую квартиру заглядывала со своим блюдцем, и эта дипломатическая стратегия еще не давала сбоев ни на одном этаже.

Эрхай жевал, жевал и вдруг говорит:

— Оставьте колобок дяде Пэну!

— Дядя Пэн не придет, — ответила Сяохуань. — Ешь сам.

Сяо Пэн у Чжанов давно не появлялся. По выходным в гости заглядывал один Сяо Ши.

Теперь у Сяо Ши всегда был такой вид, будто он замыслил недоброе. А Сяохуань тоже не проведешь, она давно раскусила, что на уме у этих парней. Видят, что Дохэ хранит целомудрие, а живет в доме не девушкой и не женой, жалеют беднягу и надеются, что в их-то руках она про целомудрие и позабудет. Сяо Ши в последнее время даже шуточки свои оставил, к Чжанам являлся с подарками, словно зять в невестин дом: или пачку печенья принесет, или полцзиня хорошего кунжутного масла, или две пары свиных копытец. Сяо Ши служил рабочим четвертого разряда, иждивенцев у него не было, но если часто ходить к Чжанам и строить из себя богатого зятька, так можно и без штанов остаться. Как-то раз Сяо Ши завороженно уставился на выпяченный зад Дохэ, пока та чистила пол, и Сяохуань увидела, как вздулись у мужа вены на руках. Любимую женщину Чжан Цзяня пожирает пара сальных глазок. В ту секунду Сяохуань многое стало ясно: любовь Чжан Цзяня и Дохэ никуда не пропала, она просто ждет своего часа. Резать такую любовь по живому толку нет — пустит корни еще глубже. Любовь — как детская игра: появляется без спроса и уходит, когда захочет, а начнешь с ней воевать, она заболит и уж до самой смерти не ослабнет. Сяохуань прозорливости было не занимать, она хорошо понимала, как устроен этот мир, а вот с Дохэ и Чжан Цзянем просчиталась. Глядя на мужнины руки с газетой, глядя, как пульсируют его набухшие, толстые, словно сучья, вены, Сяохуань встала, подошла к Дохэ и отправила ее за чем-то из комнаты. Что там был за предлог, сразу забыла, главное, что их гость перестал любоваться задом Дохэ. Сяохуань подобрала щетку, села и принялась за работу: цзы-ла, цзы-ла. С годами скрежет щетки о бетонный пол полюбился всем Чжанам, от мала до велика, и ласкал им слух не хуже музыки. Сяохуань подумала: а если однажды этот гладкий, как зеркало, бетонный пол исчезнет, и выглаженная, благоухающая крахмалом одежда тоже исчезнет, исчезнут креветки, мальки, цикады в соевом соусе, колобки с начинкой из бобовой пасты — долго ли протянет тогда семья Чжан? Дохэ урывками рассказывала Сяохуань о своем детстве, о юности, о деревне Сиронами, о сакурах и деревенских храмах синто, много говорила про свою мать — дети видели только материну сгорбленную спину: она или пол скребла, или одежду гладила, или молилась, или кланялась старшим родственникам, мужу, сыну… За эти пятнадцать лет Дохэ мало-помалу перенесла деревню Сиронами в дом Чжанов.

Позавтракав, близнецы взяли собаку и побежали играть в снежки, а Ятоу ушла с подругами смотреть состязания бойцов НОАК — даже в снегопад соревнования шли по расписанию. Чжан Цзяню перед ночной сменой не спалось, взялся столярничать, доделывать начатую работу. Решил смастерить близнецам парту, как в начальной школе: сдвоенный стол сбережет в их квартирке немного места.

Снизу послышался свисток — приехал грузовичок из угольной лавки. Чжан Цзянь и Дохэ взяли корзины, ведра и побежали вниз, там встретили Сяо Ши, он уже скинул стеганку, позаимствовал у соседей старое железное ведро и ссыпал в него уголь.

Соседские дети, кто остался дома, тоже схватили ведра и тазы и бросились помогать Чжанам. Если в доме кому привозили уголь, дети всегда прибегали подсобить, потом докладывали старшим: «Это я у дяди Лэй Фэна[92] научился!» А дальше писали письма учителю, хвалили друг друга: «Такой-то ученик по заветам Лэй Фэна помогал соседям носить уголь». Скоро угольная крошка усыпала всю лестницу, дети сталкивались на ступеньках и падали прямо в черную пыль, становясь точь-в-точь как угольные шарики для растопки, только с руками и ногами.

Кончилось тем, что Тацуру тоже поскользнулась и упала. Сяо Ши мигом отставил свое ведро и помог ей встать. Это случилось на площадке между вторым и третьим этажом, дети убежали пить сахарную водичку, которую намешала им Сяохуань (с сахарином вместо сахара). Сяо Ши повернулся спиной к третьему этажу и вдруг поцеловал Тацуру.

Тацуру изумленно уставилась на него, ушибленное колено тут же прошло, и она одним прыжком соскочила на пару ступенек вниз. Сяо Ши бросился следом, сгреб ее сзади и снова поцеловал. Тацуру хотела закричать, но он опередил:

— Только попробуй! Крикнешь, и я закричу! Крикну: «Держите японскую гадину!»

Тацуру смотрела в детское личико Сяо Ши, в личико, знакомое ей уже десять лет, но не могла различить, правда ли он задумал дурное или просто шутит.

Сяо Ши решил попробовать еще кусочек японского тофу:

— Вечером пойдешь со мной на завод.

Тацуру замерла