Хист медленно перетекал в печать, окутывая ее, проникая, будто пытаясь найти брешь. Это даже больше походило на тщательную диагностику, чем на деактивацию. Я вдруг понял, что как бы хорошо Грыц не напитывал печать, но за столько лет она не могла остаться неизменной. Потому что он нежить, а защита создана рубежником.

И когда вскинутые руки уже затекли, а по вискам побежала струйка пота, я нашел нечто, похожее на коррозию. Я втолкнул хист туда, расширяя зазор. И печать неохотно подалась, задрожала под моим напором.

Хотелось побыстрее закончить со всем. Но вместе с этим я понимал, что худшее, что я могу сделать сейчас – начать торопиться. Поэтому я, с видом упорного трудяги, работал хистом, как газовым резаком. И наконец печать разлетелась.

Земля под ногами дрогнула. А верхние ветви дерева пожелтели. Видимо, печать питала и их. Я тяжело вздохнул, руки сводило приятной судорогой. Но разрушение далось все же чуть легче моих ожиданий.

Я обернулся к Грыцу и увидел, что тот… не знаю как это называть правильно, развоплощается? Похоже на то. Тело нежити теряло цвета, становясь практически неосязаемым. А в глазах плескалась искренняя радость.

– Матвей! Спасибо тебе. Матвей, вовек не забуду!

Я удовлетворенно вздохнул, чувствуя, как подрастает хист. Совсем чуть-чуть, будто бы даже незначительно. Чтобы подняться до пятого рубца мне придется оказать очень много помощи страждущим.

Внезапно взгляд Грыца сменился. Вместо благости в нем мелькнул искренний ужас. Я даже подумал, что может мы зря его так. И теперь нежить чувствует приближение ада или что там есть?

– Матвей! Она идет! Тварь, по твою душу. Слепленная из мертвеца! Берегись, уходи! Матвей!

Он даже попытался схватить меня, но именно в этот момент нежить развоплотилась окончательно. Обретя покой. Вот только теперь не до покоя стало мне.

Глава 20

Первая мысль, которая у меня возникла после того, как Грыц Освобожденый предрек мне ужасные ужасы: «Красиво, сука, ушел». Как та бабка из анекдота, которая стала причиной ДТП дорогих иномарок и умерла от остановки сердца.

– Батюшко, это че было?

– Ничего хорошего, Матвей. Грыц твой нежить был, пусть и разумная. И когда уходил, на мгновение силу большую обрел. И другую нежить почувствовал. Если сказал, что по твою душу идет, так то и есть. Схорониться тебе надо, Матвей.

Леший продолжал бормотать, будто бы про себя. Но я ловил каждое его слово.

– Если из мертвеца одного слепленная, то это вурдалак. Самая низшая нежить, но вместе с тем опасная, потому что против хиста сопротивление имеет. Матвей, есть ли у тебя какой недруг среди ведунов? Тот, кто черную магию в себя впустил, силой должен был обладать.

– Есть один товарищ, – нервно сглотнул я внезапно образовавшийся в горле комок. – Хотя как раз не товарищ. Я случайно влез в его разборку с одной рубежницей, и мы друг друга чуть не допоняли. Теперь он немного хочет меня убить, а я… не знаю, получается, мне тоже его убить надо?

– Ох, сложно тебе будет, – покачал головой леший. – Ты же даже о гибели врага неуверенно говоришь. Разве так можно?

– Все же человек, – пожал я плечами. – Живая душа и все такое. Как еще-то?

– Говорю, хороший ты, потому сложно будет. Рубежник другого в любой момент схарчить готов. Это же как у волков. Только вожак слабость покажет, на его место сразу другой встанет. А про прошлого и не вспомнят. Конечно, есть и среди рубежников друзья или хотя бы приятели. Но то так редко, что и говорить не приходится.

Я кивнул, вспомнив про Ингу. Да, мы не друзья, но что-то вроде партнеров по несчастью. А несчастье наше – Врановой. И что-то мне кажется, он пошел во все тяжкие. Нет, не уволился со школы и не стал варить «мет», а обратился к поднятию нежити. Насколько я понял – это, мягко говоря, не поощрялось и у самых нечистоплотных рубежников.

У меня в душе даже потеплело. А ведь это все упрощает! Теперь можно с чистой совестью обратиться к воеводе по программе защиты свидетелей. Мол, так и так, ваш ратник меня так невзлюбил, что аж кушать не может. Надо только с Ингой поговорить и спросить, как лучше все обстряпать. А еще ведь по-любому нужны будут доказательства. Что я скажу, мне так копша передал?

Вот правильно говорят, что даже если вы оказались на дне – не расстраивайтесь. Ведь теперь можно оттолкнуться и начать подъем. Для кого-то кризис – это конец всему, а для других – точка роста.

Нет, надо точно говорить с рубежницей. Она тетенька умная и опытная. Подскажет, как и что делать. Я вытащил телефон, набрав номер Инги. Больше всего сейчас боялся, что она не ответит. Кто ее знает, вдруг опять отправилась в Изнанку?

Однако Инга взяла трубку после второго гудка.

– Слушаю, Матвей.

Я облегченно выдохнул. В кой-то веки невезение будто отступило.

– Инга, привет, можешь говорить?

– Матвей, если я подняла трубку, то могу говорить. Я же не из тех бабок в автобусах, которые обсуждают свои проблемы во всеуслышание. В другом случае, я бы просто не ответила.

Ну да, вполне логично. Я сам так все