Справа раздался чудовищный треск. Резко вздрогнув, Испепелитель обернулся – как раз вовремя, чтобы увидеть, как из-за деревьев с силой взрыва вырвалась какая-то огромная масса. На землю, словно осколки снарядов, вздымая фонтаны воды, посыпались обломки веток. Что-то гигантское стремительно обрушилось на Испепелителя и вместе с ним покатилось по грязи.

Скалотигр!

Противники сражались, вздымая такие струи воды, что в этой неразберихе невозможно было различить, где один, где другой. Длинные серые лапы с черными когтями, полосатая голова, на которой выделялись два белых мертвых глаза, мускулистая спина – вот все, что заметил Танкред в этой ожесточенной схватке. Испепелитель завопил от боли, и очень скоро к брызгам воды примешалась кровь. Внезапно действие словно застыло, образовав картину, которая надолго останется в памяти Танкреда.

Вцепившись рукой в горло животного, Испепелитель метнул молнию. Отчаянная попытка, ведь он был вплотную прижат к цели, а значит, результатом могло стать только короткое замыкание. Возможно, он решил таким образом увести тигра вместе с собой в смерть или же в приступе животной ярости попросту перестал контролировать свои действия? Танкред не сумел бы сказать. Как бы то ни было, эффект оказался неожиданным.

Скалотигр словно загорелся и стал испускать ослепительный свет, как если бы поглотил всю энергию, выпущенную Испепелителем. Танкреду вспомнилась похожая сцена, произошедшая несколько минут назад, когда Испепелитель, подобно вампиру, вытянул из него последние капли оставшейся энергии. Только в этом случае тигр не всасывал энергию, излучаемую добычей, а пропускал ее через свое тело и, будто бы удесятеряя ее, отдавал обратно всеми своими конечностями. Гигантское существо обрело прозрачность, подобно стеклянной статуе, наполненной голубоватым ионизированным газом, так что стали видны скелет и внутренние органы. Полосы на его шкуре высветились, глаза запылали. А Испепелитель рикошетом получил свой собственный смертельно усиленный разряд, и теперь уже его тело корчилось в спазме абсолютной муки. Долгий вой, который он издавал с самого начала схватки, захлебнулся, а потом все стихло. Его аккумуляторы опустели.

Безвольное тело осело, и Танкред, не зная, жив его враг или мертв, увидел, как тигр наносит последний удар, захватив голову убийцы Вивианы огромными челюстями и с чудовищным хрустом костей расплющив ее.

Все было кончено.

Слышался только шум дождя в листве.

Танкред с трудом поднялся, вскинул к плечу винтовку. Скалотигр, тело которого уже перестало светиться – только по шкуре еще пробегали остаточные искры, – повернул к нему голову.

Танкред тщательно прицелился. Зверь не двигался. Если он решит наброситься на него, времени выстрелить не останется, так что огонь следовало открыть немедленно. Тигр смотрел прямо в глаза Танкреду.

Его палец застыл на гашетке.

Ты часть всего…

На память пришел его последний странный сон.

Прими, что ты часть всего.

Сон все это ему уже показал.

Он уже пережил это мгновение.

Прими все.

Принять все.

Да, он мог стать частью этого Всего.

Да, сама мысль и возбуждала, и ужасала.

Скалотигр был здесь, прямо перед ним, но Танкред больше не ощущал никакого страха.

Доверься своим чувствам.

Он понял, что должен принять решение, что его колебание до смешного затянулось.

Ты должен доверять.

Этот мир тоже был частью Всего.

Он был здесь не чужим.

В нем не было страха.

Без оружия ты будешь жить.

Танкред знал, что этот зверь не нападет на него. Он опустил оружие.

Тигр не двигался, его свечение постепенно угасало.

Танкред не сводил с него глаз. У зверя был странный взгляд – немного холодный, но совсем не тот мертвый, с каким он бросился в атаку.

Потом одним гибким движением тигр отвернулся и, волоча за собой тело Испепелителя, устремился в густой лес. Потрясенный этим молчаливым общением, Танкред еще долго вглядывался во вновь ставшие спокойными джунгли. Потом издалека донесся новый рык, но уже не яростный крик нападающего хищника, а рык здешнего обитателя, который выражает свою радость принадлежать миру.

Этому миру.

* * *

23 ноября 2205 ОВ

– Наконец-то! – не сдержавшись, воскликнул Роберт де Монтгомери, выходя из кабины тахион-связи. – На этот раз получилось!

Секция, отведенная в центре связи исключительно для баронов, была тиха и пустынна. Только смутно доносившийся гул позволял догадаться, что по другую сторону перегородки в общественной зоне стояло неумолчное гудение множества голосов, принадлежащих безликой толпе, устремлявшейся туда каждый вечер, чтобы поговорить с близкими.

Сидевший у двери кабины в ожидании хозяина капитан Legio Sancta при появлении герцога вскочил со стула. Роберт крепко ухватил его за плечи со словами:

– Понимаешь ли ты, Ознен? Многомесячная медленная кропотливая работа наконец-то вознаграждена!

– Следует ли мне сделать вывод, монсеньор, что вы получили то, чего желали?

– В полной мере! И частично благодаря тебе. Я не забуду об этом, можешь мне поверить.

Ознен Тафур был взят герцогом де Монтгомери вместо Аргана. К сожалению, не считая склонности к жестокости – иногда обескураживающей, но часто полезной, – этот нормандец, которого Роберт когда-то нанял в охранную службу своих владений, и в подметки не годился его бывшему помощнику.

Легионер, могучая стать которого странным образом производила впечатление оплывшей фигуры, в знак радости вздернул брови. Роберт невольно задумался, способен ли этот человек улыбаться.

К ним приблизился облаченный в темно-серый костюм административного корпуса незнакомый человек с суровым выражением лица и уважительно остановился в нескольких метрах.

– Что это? – спросил Роберт.

Чиновник, осторожно державший в руках фиолетовую лаковую шкатулку, почтительно поклонился.

– Монсеньор, я исполнительный секретарь Ватикана при Совете крестоносцев.

– Знаю, я уже видел вас в окружении Петра Пустынника, – живо отозвался герцог. Только что состоявшийся разговор с папой стал для него огромной победой. Он ликовал.

– Монсеньор, мне поручено вручить вам знак Praetor peregrini.

– Уже? – Роберт был искренне удивлен. – Можно сказать, вы времени не теряете!

– Меня предупредили еще во время вашей аудиенции с его святейшеством, монсеньор. Я прибыл так быстро, как мог.

Исполнительный секретарь Ватикана осторожно открыл шкатулку и поднес ее Роберту де Монтгомери. На бархатной подушечке лежал золотой диск диаметром в семь сантиметров, сверкнувший в ослепительном свете центра тахион-связи. На его поверхности были изящно выгравированы три наложенных друг на друга венца, символизирующие тройственность папской власти. Земную власть над христианскими государствами, духовную власть над душами и моральную власть над правителями. Роберт впервые видел эти знаки. Он удивился, что Петр Пустынник никогда не считал нужным выставлять напоказ то, что представлялось могущественным символом власти.