Шрифт:
Закладка:
Печать обмена тоже не сильно пострадала, видимо, ликвидатор применил вовсе не избыточную силу. Некоторые знаки до сих пор остались читаемыми, их не разрушил даже такой чудовищный взрыв, аннигилировавший десятки километров высочайших гор. Только и работающей её не назвать. Опасно. Надёжнее создать новую, к тому же, понимание Алекса теперь немного выше: он видел, как Проснувшийся создаёт свою версию.
* * *
— Обмен, — произнесла Морозная Ночь и в том месте, где стоял улыбающийся Алекс появился кусочек поля, засаженного овощами с озирающимся мужчиной в драной одежде.
В отличие от формации монстра, эта — одноразовая, как та, которую когда-то собрал Тоскливые Кудри. Точнее, она перемещается на ту сторону по обмену. Может, и остаётся работоспособной, кто знает?
От удивления новый житель Пузыря открыл рот и плюхнулся сначала на задницу, попытался отползти подальше, потом перевернулся, встал на колени и принялся отбивать поклоны, молотя лбом о землю:
— Бессмертная, не похубити!
— Ну, по крайней мере, говорить ты умеешь. Я обещала человеку, который невольно втянул тебя в неприятности, что о тебе позаботятся. Если ты окажешься неспособным к практике, до конца твоих дней, жизнь твоя будет безбедной, — женщине очень хотелось снести этому отерёбку башку и избавить себя от возни. Возможно, она бы проявила больше интереса к старику, знай она, как выглядят фабричные ткани с автоматических станков, и что слабо светящийся энергией молнии предмет на его запястье — это не просто забавный амулет, а коммуникатор. Впрочем, без сети ретрансляторов он бесполезен.
Но и без этих знаний старику ничего не угрожает: обещания бессмертного — это не просто слова. Алексу она такое дала. Теперь это может лечь на сердце кармическим долгом и помешать в прогрессе. А ей предстоит очень многое наверстать.
Алекс указал на ошибки в Заложении Основы (2), поэтому единственным выходом стало понижение уровня и начать подготовку фундамента заново. Благо, теперь это не займёт так много времени. Во-первых, часть работы всё-рано уже проделана: каналы более крепкие, широкие, так что нет необходимости укреплять их повторно. Да и энергии в мире стало заметно больше, при том что она стала гораздо более чистой. Первое время был мрак, тошнота и сплошная грязь, но вскоре мир сам очистился. Видимо, Спящий как-то отравлял всё ради своих целей — порождения монстров, являвшихся его руками и глазами вне стен его клетки.
Через них он влиял на мир, общался с разумными, словом — это были его инструменты для влияния на судьбы мира, его глаза и руки.
Во время битвы с Моросящим Дождём погибли самые страшные чудовища — чтобы поддерживать бессмертное тело повелителя, гиганты высоких уровней погибали, даруя ядра Проснувшемуся. Он их поглощал и становился сильнее, заживлял раны.
Монстр по-настоящему бессмертен. Неубиваемый. Потому его и пленили, а не уничтожили в древности. С тех пор, как мир очистился от страшных существ, многие древние секты, прятавшиеся в горах, начали открывать свои тайны исследователям из секты. Люди узнали многое о своих предшественниках — предыдущих хозяевах мироздания. Но история не так интересна, оторванная от практической пользы. Кое-что сохранилось в древних руинах. Не все сокровища приемлемы для людей, но кое-что полезное всё-таки нашлось. Некоторые универсальные приёмы, знания, техники совершенствования. Арсенал секты Горного Ручья заметно пополнился. Теперь они взвалили на себя ношу присматривать за порядком на Континенте. А ведь ранее они даже не знали, что за океаном есть и второй континент! Правда, там очень мало практиков, но есть такие же руины, которые смертные почитают как запретные места.
О втором Континенте многое рассказал Жеребец. Главой секты он не стал, но руководство филиалом на другом континенте ему доверили. Хотя, награда эта сомнительна — там плотность энергии не так уж высока и прогресс в той части мира будет медленнее.
Бао Лай-Га тоже сознательно откатилась назад в уровне, и Морозная Ночь предложила ей звать себя не учителем, а старшей сестрой-соученицей, ведь теперь их уровень одинаков.
Девушка отказалась — невместно так называть старейшину Ледяной Скалы. Да, после гибели Сломанного Веретена (его отозвали на защиту секты Горной Реки, а в той мясорубке никто не выжил) этот пост заняла Морозная Ночь, несмотря на то, что есть практики-травники и выше уровнем.
Оказывается, о знаменитой Хозяйке Дивного Сада ходили легенды и в соседнем государстве. Купцы быстро распространили слухи о чудесном месте по обоим царствам. На этом авторитете её и внесли на пьедестал.
Алекс рвался прочь из Пузыря. Он рассказывал истории о попугаях-неразлучниках и лебедях — птицах из его мира, которые не могут жить без партнёра. Вот и он, подобно им, рвался к звёздам, хотя вполне мог бы претендовать на главенство в секте, а, значит, и во всём мире. Нет, он не самый сильный практик в мире, выжили несколько капитанов, Глава, хоть и не здоров, но не потерял сил. А вот внешность… Представлять секту человеку куда как правильнее, нежели монстроподобному уродцу.
Одно из желаний Морозной Ночи исполнилось — став старейшиной она увиделась с Главой. Что сказать… Она пожалела об этом. Для неё это хоть и не было неожиданностью — Алекс рассказывал и описывал встреченных под парящей скалой существ. Но слышать и видеть — это не одно и то же. В тот момент улетучились последние сомнения в том, что стоит начать Заложение Основания (2) заново. Стать такой же (а то и чем-то похлеще) её не хотелось.
Всё время подготовки Алекс мало общался с аборигенами, в основном проводил время в своей пещере-лаборатории. Что он там делал — никто знал. Он частично разобрал место, где томился Спящий ради каких-то материалов, несвойственных этому миру. И собирал что-то своё.
Этот иномирец всегда вёл себя необычно, и даже после событий, изменивших жизнь всего мира, не винил Спящего за произошедшее. Он говорил, что в какой-то мере понимает его. Он ждал тысячи лет, готовился к инкарнации какой-то женщины, и когда пришло время — действовал решительно. Добрался до знакомой души даже в ином мире.
А вот в правильности этого деяния он очень сомневался — душа, возможно, та же, а вот сознание — иное. Он что-то говорил о том,
