Шрифт:
Закладка:
Сид Майэр
— Мне снилась моя жена. Наш дом. Сара, совсем малютка, у меня на руках. Один из тех дней, что останутся в памяти и не сотрутся со временем. Мы вместе. Впереди долгие годы счастливой жизни… Но она рано ушла. Врачи оказались бессильны. К сожалению… Много времени прошло, прежде чем я смог взять себя в руки и жить дальше. Тогда мне казалось, что нет ничего более страшного, чем пустота и боль после её смерти. Но раны затянулись, воспоминания о пережитом померкли, расплылись. Я научился жить ради дочери. Заботился, воспитывал, старался хоть как-то заменить ей мать, дать самое лучшее. Успокоился. Верил, что худшее для неё позади…
Я очнулся от её прикосновения. Она что-то тихо бормотала и гладила меня по щеке. По-моему, она просила маму «помочь папе». «Сделай так, чтобы он побыл со мной» — говорила она. А может, мне это только показалось? Что-то сильно ударило меня по голове. Перед глазами всё расплывалось. Тело не слушалось. При дыхании болело в груди. Потребовалось время, чтобы прийти в себя и понять, что произошло.
Сара не пострадала. Я долго её ощупывал, спрашивал «не болит ли где-то». Не успокоился, пока в десятый раз не услышал «папа, я в порядке». Она действительно не получила никаких травм. Серое от пыли лицо, уставшие глаза, пристально смотревшие на меня с немым вопросом «что дальше» и страх, страх остаться одной в этом тёмном, враждебном месте. Я должен был на него ответить. Я единственный, кто у неё был. Отец и друг в одном лице.
Что я могу сказать? Мной овладело отчаяние. Помощь нужна была мне самому. Вдруг мне стало так же страшно, как и тогда… когда мы остались с ней вдвоём. Признаюсь, у меня потекли слёзы. Горечь потери нахлынула с новой силой. Мне хотелось, чтобы её мать была с нами рядом, чтобы вместо каменных стен появилась наша спальня, на втором этаже, белая кроватка, из которой раздаётся детский плач, привычные звуки улицы, доносящиеся из открытого окна… Хотелось сбежать от действительности. Разделить с кем-то ответственность и получить совет…
Моя дочь заставила меня двигаться. Конечно, она боялась. Рядом лежали люди, я не разобрал живые или мёртвые, по крайней мере, они не шевелились. Может, просто были без сознания, я не слышал их голосов и не видел движений. Было довольно темно. Плотным облаком висела пыль. Да и после удара по голове я вообще плохо различал звуки. Саре приходилось повторять по нескольку раз, притягивать меня к себе, чтобы о чём-то сказать. Она помогла мне встать и тянула за руку. Повторяла «пойдём, пойдём». Я подчинился. Сделал один неуверенный шаг, затем другой. Чуть не упал, споткнувшись о что-то мягкое. Удержал равновесие. Переступил. Шёл за ней, слабо различая вдалеке тусклый свет. Она указывала дорогу…
Потом мы отдыхали. Приткнулись в каком-то углу. Сидели и молчали. Я положил её голову себе на колени. От вездесущей пыли хотелось пить. Мы постоянно кашляли. Я оторвал от одежды куски ткани, пытаясь сделать из них что-то наподобие масок, но толку от них не было. Их нужно было хотя бы намочить. Нам нужна была вода. Чуть позже нашли солдатскую фляжку, она валялась рядом с телом. Точнее, мы увидели нижнюю часть туловища… остальное засыпано камнями, коридор обвалился и человека погребло под ними. Штаны, ботинки, всё покрыто слоем пыли. Я не разобрался, кто это был. Попытался быстрее уйти, но Сара уже смотрела на мёртвого человека без трепета. Я понял, что её больше не пугает такое зрелище. Ужасная мысль — понимать, что твоё ребёнок не боится проявлений смерти. Это не нормально. От такого становится не по себе.
Воды было немного. Сделав по нескольку глотков, мы побрели снова. Вернулись чуть назад и свернули в другой коридор. Если честно я просто шёл наугад. Совершенно не пытаясь понять, где мы находимся.
Вскоре оба так устали, что пришлось остановиться. Сара стойко держалась, но видно было как ей непросто. Не только физически. Мы нашли маленькую комнату, с одной-единственной кроватью. Из остальной мебели лишь низенький стол и шкаф. Какие-то личные вещи. Одежда. Несколько старых книг из настоящей бумаги. Видимо, обиталище одного из монахов. Скромное, практически пустое. Я машинально закрыл скрипучую дверь и улёгся на кровать. Сара прижалась ко мне. Сон пришёл практически мгновенно…
Когда проснулся, почувствовал себя лучше. Ко мне вернулась возможность соображать. Сара спала. Я постарался её не разбудить. Пришло время стать «взрослым». Взять себя в руки и действовать. В комнате было окно. Стекло покрылось пеплом или пылью, но с «той» стороны было светлее. Подставив тумбочку мне удалось дотянуться и открыть его. Пришлось подтягиваться на руках, чтобы выглянуть наружу. Я давно не видел снега, на Новом Пекине такое явление — редкость. А тогда мне показалось, что с неба падает именно снег. Лишь высунув руку и поднеся её к лицу, я понял, что это не он. Пепел. Серый, крупный пепел, медленно опускающийся на землю. Разглядеть, что либо из-за него было невозможно. Слишком он был плотный. Видимость ограничивалась несколькими метрами. Вытянув шею, я посмотрел вниз. До земли было не так уж и далеко. Я различил камни, мелкий щебень, покрытый слоем всё того же пепла. Я смог бы спрыгнуть, но для Сары слишком высоко. Однако там дышалось легче. Там не было этих бесконечных пещер и переходов, меньше пыли и, возможно, спасение… (пауза). Я не стал рисковать. Побоялся выбираться наружу. В любом случае идти нам было некуда. Куда бы мы пошли? В неизвестность? Без припасов и воды? Нет. Опасно и глупо.
— А другие выжившие?
— Я их боялся. Иногда вдалеке слышались выстрелы. Я слышал их, когда засыпал и после того, как проснулся. Направление определить сложно. Кто и в кого стреляет тем более. Странно, да? Бояться всех. Не иметь «своей» стороны.
— А мистер Пэн?
— Я видел его. Через два дня. Жажда и голод заставили меня бродить по округе и искать хоть что-то съедобное. Воду удалось найти недалеко от того места, где мы приютились. Сквозь трещину в полу пробивался тонкий ручеёк и образовывал мутную лужу, то ли лопнула где-то там труба, то ли после смещения горных пород и обвалов вода поднималась
