— Разные случаи бывают, — сказал Вайс именно Фрее, когда поймал её взгляд. — Помню, была одна у меня ситуация. Мать отчаивалась — дочь не могла найти уже семь лет. А дело было в отце, который выкрал дочь и прятал её все эти годы. Она сидела в подвале в его кузнице в цепях. Это он так объяснял свою любовь. Насиловал, избивал… А детей, которых она ему приносила, продавал как мясо. Так что, может, леди Амелии повезло больше. А может, меньше. — И будто о погоде говорил, в конце рассказа пожал плечами.

Лестат представил такую картину с Амелией, и ему стало дурно. А Фрея только и могла, что рот прикрыть от ужаса. Ей довелось повидать много грязи, но чтобы такое…

— Это же чудовищно, — пробормотала она, но когда заметила, как Лестат пошатнулся, поспешила подхватить его под руку.

— Нужно найти Амелию как можно скорее, — прошептал Лестат и, оттолкнув Фрею, резво прыгнул за свой стол и начал писать письмо. Прошло столько времени, вдруг Император надругался над его дорогой Амелией, и она ждёт ребенка? Или ещё что похуже…

— Как ожил-то! Давно надо было ему страшилку рассказать, — усмехнулась Фрея и посмотрела на Вайса даже с какой-то благодарностью.

— Я могу еще, если господин хочет, — усмехнулся Вайс и прислонился к дверному косяку. И правда, с этого и надо было начинать — с последствий его поражения. — Например, вы должны были слышать эту историю: пропажа маркизы Десонтос. Вот только конец этой истории не афишировался. И что вы думаете? Её отвезли за море, продали знатному господину. А так как она ничего делать не могла, её часто избивали за неумение готовить или убирать. А потом вовсе бросили в толпу голодных заключенных, а труп скормили «домашним» зверям. Опознали только благородия тому, что одна из обглоданных костей имела дефект, который маркиза получила в раннем возрасте.

— Я понял! — резко поднял руку вверх Лестат, чтобы попросить замолчать. — Я всё понял. Не нужно мне больше историй. Даже думать не хочу, чтобы с моей Амелией произошло нечто подобное. Берите людей, сколько нужно, а Фрею снова на допрос. Вытряси из нее все, что касается Императора.

— Эй! Я вообще-то все слышу! — возмутилась Фрея и сделала предупредительный знак Вайсу, чтобы он ее не трогал. Лестат поднял на неё глаза, полные решимости, что противостоять ему было невозможно. Фыркнув, она подошла к Вайсу. — Может, всё-таки попробуем второй способ? Расскажешь мне ещё историй, а я, может, упомяну Императора.

— Ух ты, кажется, я зажег пламя, которого раньше не видел, — усмехнулся Вайс, переводя взгляд с Лестата на Фрею. На этот раз не было никаких рывков или боли. Он просто осторожно повернул Фрею к себе и перевязал руки какой-то тканью, которая больше была похожа на платок. — Ты смотри-ка, мне даже не нужно уговаривать его допросить тебя снова. Не переживай, я найду способ, который удовлетворит нас обоих. — Ну и гаденько же он улыбнулся. Но в миг стал серьёзным, когда вновь посмотрел на Лестата. — Милорд, разрешите вопрос. Он удовлетворит лишь моё профессиональное любопытство, да и статистику интересно посмотреть. Если она беременна. И может, даже от Императора. Может, у неё даже как раз седьмой месяц. Каковы будут ваши действия по отношению к ней?

— Это все неважно, я просто хочу, чтобы она вернулась ко мне, — тихо произнес Лестат, не поднимая глаз. — Я виноват перед ней. Не уберёг, не выполнил обеты, что давал перед алтарем. Когда я ее увижу, буду молить о прощении долгие часы и до конца жизни исправлять эту ошибку.

— Слова, достойные мужчины. — А вот теперь взгляд Вайса наконец-то принял взгляд человека, который уважает и почитает того, с кем говорит. Если бы его решимость, что была сейчас, длилась всё расследование, тогда Вайс признал бы его хорошим будущим королём. Но пока это был временный порыв, который, он очень надеялся, продлится долго. Он приобнял Фрею за плечи и вернул свою ухмылку, уводя её из кабинета. — Ну что, дорогая. Где хочешь проводить пытки? В камере или в своих покоях? Или в моих?

— Я тут связанная, разве у меня есть право выбора? — бросила она игривый взгляд на него. — Ой, подожди, где это я связана? — Она засмеялась и махнула платком у него перед носом. Фрея вообще вела себя беззаботно, будто ее не на допрос вели, а на прогулку. — В камере сыро и грязно, если спрашиваешь меня, то я предпочту мягкое кресло железному стулу. Давай в твоих — изучу чужую территорию.

— Ох, дорогая, ну ты сама себе подписала смертный приговор.

Но продолжал её обнимать, даже не думая связать еще раз. А зачем? Это приказ Лестата, который был сказан при ней самой. А будет пытаться убежать — некуда.

***

Комната Вайса была скромной, но что сильно бросалось в глаза — здесь был один стол и кровать одноместная, но очень много тумбочек и шкафов. Они занимали всё место вдоль стен. Да и выгладили они как-то… строго. Явно стояли не для красоты.

— Заходи. — Пропустив даму вперёд, Вайс вошел вслед за ней, и Фрея услышала знакомое заклинание — их не будут слышать. — Присаживайся.

Подняв стул, что стоял у стола, он поставил его напротив кровати. Видимо, сам стоять не собирался. И когда Фрея послушно выполнила просьбу, он достал из одной тумбочки две пары наручников. Фрея не сопротивлялась. Правда, пока не поняла, что они зачарованы против магии. Да и прицепил он после случая в коридоре к подлокотникам — специально для его «гостей» там было, куда зацепить. А то понял он, насколько шаловливые её ручки.

Вайс, как и планировал, сел на кровать напротив Фреи и спрятал свою улыбку.

— Начнем? Есть ли у Императора потайные коридоры, где можно что-то спрятать?

— Всё-таки ужина и приятной беседы не будет? — расстроенно протянула Фрея и звякнула наручниками. — Знаешь, это было необязательно, я ведь согласилась сотрудничать. В замке Огня полно тайных ходов. Но не думаю, что после моего изгнания они не позаботились все переделать. Больше, чем уверена, что почти все из них закрыли на тот случай, если я кому-то расскажу, либо усилили их охрану.

— Это мы учтем, разумеется, — отмахнулся Вайс, осматривая комнату, будто что-то искал. Вообще, может, он и погорячился — можно было ей хоть и воды дать. Но дело, кажется, наконец-то пошло. Сегодня он намерен выбить всё из её наглого ротика. — Много горишь, Фрея. Мне нужны точные места.