сюрприз: Олег вдруг заявил ему, что не хочет его видеть. Озадаченный Мамонт уехал, недоумевая, что произошло, раз парень, бывший уже практически в руках, взбрыкнул; а Мамонт-то уже планы строил, как они начнут оправдывать свою воровскую масть семейным подрядом. Причина бунта была проста: девочка, первая любовь. Олег влюбился, стал виться вокруг девочки, а та обозвала его «тюремщиком» и сказала, что если у человека на руках татуировка, то значит, он только вышел из тюрьмы или в ближайшем будущем обязательно туда попадет. Олег пошел к воспитателю узнать, за что его отец сидит в тюрьме, и недалекий воспитатель дал парню почитать копию приговора, которым Николаев был осужден за убийство своей сожительницы. Потрясенный Олег узнал — или вспомнил, и не просто вспомнил, а будто заново пережил, что убийство его матери его отец совершил на глазах у него, Олега, да еще в приговоре много говорилось об издевательствах, которым Николаев-старший подвергал свою сожительницу.

В душе у Олега рухнул мир. Впечатлительный, с неустойчивой психикой парень впал в депрессию. Теперь уже он сам пытался избавиться от татуировки, использовал кислоту, щелочь, даже каустическую соду, но буквы только размазывались, а не исчезали. Он даже пытался покончить с собой из-за этого, наевшись самых сильных таблеток, какие только смог купить в аптеке, но безуспешно. В итоге, после экстренного промывания желудка и постановки на учет в психоневрологическом диспансере, как это всегда было с неудавшимися самоубийцами, заработал гастрит и стойкую боязнь отношений с противоположным полом.

Выпустившись из детского дома, получив комнату, Олег стал учиться на вечернем отделении института, устроился на хорошую работу, менеджером в фирму по производству пищевых добавок, стал хорошо зарабатывать, все время пытаясь забыть о своем происхождении, но не мог: синие буквы на пальцах руки, словно родовое проклятие, напоминали о страшном. Он тоже, как и многие другие, смотрел в 1990 году «600 секунд», увидел в одном из репортажей человека, очень похожего на него, — и тут же смертельно возненавидел. С тех самых пор он питался этой ненавистью, подогревая и всячески ее культивируя. По ночам — а иногда и днем — он предавался сладострастным мечтам про то, как он найдет своего отца, убьет его, несмотря на мольбы о пощаде, а потом с хрустом, налегая на огромный нож, отрежет ему голову — и бросит в помойку, на радость приблудным собакам и навозным мухам.

В 1995 году в его дверь позвонили. Он открыл и остолбенел: того, кто стоял на пороге, он не мог не узнать, хотя с момента их последнего проведенного вместе дня прошло пятнадцать лет. К нему, прямиком из зоны, приехал его отец. Тот, кого он в своих мыслях уже тысячи раз убил и разметал прах по ветру, стоял перед ним живой и невредимый, смеясь глазами и держа в руке, словно издеваясь, пластмассовую игрушку — автомат с бегающими в стволе огоньками. Теперь такие игрушки продавались в каждом ларьке. На пальцах руки, сжимавшей игрушку, синели четкие буквы «МЕХАН». Стоило Олегу прочитать это слово, как в голове у него помутилось. «Как же так, — думал он лихорадочно, — я так долго выводил эти буквы, жег себе пальцы кислотой, испытывал боль, избавился от них. Сделал так, что их невозможно прочитать, и вот опять: вот они перед моими глазами, четкие, синие, перечеркнувшие всю мою жизнь…»

Олег на деревянных ногах провел его в комнату — и убил сразу, как только тот вошел, осмотрелся и положил подарок на стол. Сын не стал повторять ошибок папаши и резать труп прямо в комнате на полу. Задушив папу, он отволок его в санузел, бросил тело в ванну и с особенным удовольствием, в первую очередь, отрезал руки, сначала отделив кисть со злосчастной татуировкой. Очень кстати в доме нашлась большая картонная коробка из-под недавно купленного телевизора. Раздев труп и надрезав по суставам, Олег запихал мертвое тело своего отца в коробку, накрепко перевязал бечевкой и оттащил в машину, которой он пользовался от работы для поездок в область по делам фирмы. (Ну и что, что он стоял на учете в ПНД из-за той, давней, попытки самоубийства? Небольшая сумма инструктору автошколы — и у него на руках чистая справка.)

Возле какого-то населенного пункта в Ленобласти Олег остановил машину и вышел со своей поклажей. Углубившись в лес, он развел костер, бросил в огонь руки и голову отца, и снятую с него одежду, а сам пошел к реке. Размотав бечевку, он извлек уже начавшее коченеть тело убитого, привязал к нему камень и столкнул в воду. Тело с грузом как-то сразу подхватилось течением и ушло на глубину, и как только вода над ним сомкнулась, Олега сразу отпустило адское напряжение, владевшее им с момента, когда он открыл дверь возникшему из небытия отцу.

Он понимал, что сказать его адрес мог отцу только один человек: его дед, Мамонт. Он поехал бы куда угодно и в том состоянии, в каком он пребывал сейчас, убил бы и Мамонта тоже. Но он не знал, где того искать. В кармане отцовской одежды он нашел ключи от машины и техпаспорт на зеленую «девятку»; машина с таким номером обнаружилась у самой его парадной. Свинтив номера, он быстро, за пару дней, продал машину за бесценок каким-то веселым кавказцам под честное слово, что они увезут ее из России, а на вырученные деньги купил машину поскромнее — старую «шестерку», стал ездить на ней.

С тех пор прошло еще много лет, больше десяти, и все это время Олег с удовлетворением вспоминал о том, как расправился над виновником всех его бед: долгого мыкания по детдомам, унижения, сопровождавшего сиротскую долю, одиночества и половых извращений, которым он вынужден был предаваться, не имея воли завести женщину. Он стал частым посетителем секс-шопов, в основном — расположенных в спальных районах, на окраинах города, и ни в одном он не бывал больше одного раза, инстинктивно стыдясь своей неполноценности И все эти годы он думал об одном: найти бы младшего брата, рассказать ему о том, как он отомстил за них обоих. И они стали бы жить вдвоем, у них была бы маленькая, но счастливая семья, и им никто больше не нужен был бы…

После убийства отца он пошел к психиатру. Добровольно согласился на лечение, подробно рассказав доктору обо всех страстях, что обуревали его, не утаив и подробностей об ужасной смерти отца. Бедный доктор не знал, что и думать; и в конце концов решил, что это не его