кофе прежде, чем ушёл на улицу дожидаться начала выброса.

Роман спорить не стал, принимая кружку в свои руки. Отхлебнув действительно горячего напитка, понял как сильно ему не хватало в той, другой жизни, таких простых, казалось бы понятий, как дружба и участие товарищей, не запачканных необходимостью совершать подобные вещи, преследуя свой личный интерес, готовых пожертвовать всем и принять твой выбор, даже если для этого необходимо рискнуть собственной жизнью. Одним словом, он вновь оказался в кругу своих друзей и в месте, без которого уже не мог представить свою жизнь.

— Нет братцы, с ума я не сошёл. И с головой у меня полный порядок. Меня действительно с вами не было целый год, а как и что, я с удовольствием вам расскажу… а теперь Вася, будь добр, принеси вон ту коробку, что в углу стоит, с пузатыми бутылками. Если всё так, как вы говорите, сейчас, с минуты на минуту начнётся выброс. Мне-то ничего, а вот ты, Паша, вкусовых удовольствий от своего любимого коньяка наверняка не получишь, когда вся эта чехорда на улице начнётся.

Василий, не поверив словам Романа, всё же выполнил его просьбу и приволок запечатанную коробку, на которую указал Роман. Рассудив всё произошедшее по-своему.

— Ну, а чё… оно, конечно, может и к лучшему… а Паш! Напьётесь как свиньи, проспитесь, а на завтра глядишь, и мозга на правильный лад думать начнут.

Павел тоже не стал ничего выяснять, видимо, согласившись с доводами Василия, и молча пододвинул пустую кружку. Выброс, как и говорил Роман, не заставил себя долго ждать, внезапно обрушился на город, со всей своей разрушительной силой. Длился он недолго и вскоре также внезапно прекратился. Першинг, с побледневшим лицом от мучительного воздействия выброса, кряхтя, несколько раз тряхнул головой, словно стряхивая остатки неприятных ощущений и подмигнул Василию, спокойно восседающему на одном из ящиков.

— Только в такие моменты, Вася, человек понимает, как жить хорошо, когда всё это дерьмо вокруг заканчивается… так-то, но твоему высокоблагородию такую штуку не понять, потому как ты существо другого плана… Тебе хоть шпирт, хоть выброс, всё по барабану, и Роме нашему, походу, тоже. Так что мучайся, Павел Першин, в одну голову.

— Может, я и не человек, — обиделся излом. — И выбросы чувствую по-другому, но и ты, Пашка Болоболка, видать притворяешься, что голова болит, потому как мозгов в ей, в твоей скорлупке, всего-то жменька, раз такие глупости говоришь.

Как обычно сервировав стол не хитрыми закусками и, откупорив любимый коньяк Першинга, наполнили кружки. Павел поскрёб недельную щетину на подбородке и мечтательно сказал.

— Эх, мужики, в баньку бы сейчас… да с веничком… а на столе раки варёные, пивко холодное… Красота… Честное слово, о большем ни о чём и не мечтаю… Думал, у Ромыча всё это действо случится… ан нет… Хрен тебе, Паша, с маслом… а всё почему? Потому что наш Рома уже в баньку в одинокого сходил и, наверняка, моих вкусных раков сам сожрал, и пиво моё холодное выхлебал… Обидно… А так всё нормально… С возвращением тебя Рома, спустя двадцать минут отсутствия…

Роман, понимая, что ему всё ещё не верят, задал Павлу вопрос.

— Першинг… Фома ты, неверующий… я зачем должен был в свой мир вернуться? За вторым артефактом, так?

— Ну да, за ним, и за дедом каким-то, — согласился Павел.

— Не за каким-то, а за Саватеем… Он умер, но артефакт я принёс, — и продемонстрировал Першингу два идентичных камня. — Со мной попутчик был, он бы подтвердил, что я не сошёл с ума, но, к сожалению, куда-то запропастился. Возможно, не смог вместе со мной миновать переход. Тоже, кстати, не совсем человек, но очень хороший друг.

— Вот тут я тебя поймал… — растёкся в улыбке Павел. — Здесь в Зоне понятно, много, как ты говоришь, не совсем людей, а там-то им откуда взяться? Там только Змеи Горынычи с Кощеями, да и то, в сказках, которые детям на ночь рассказывают… а артефакт ты, может, где-то тут припрятал, а сейчас достал… а нам тут лапшу на уши вешаешь… Без обид, конечно.

Романа всё это уже порядком начало злить, хотя сам он понимал, что в доводах Павла прозвучало самое логичное объяснение, и он снова вспомнил домового.

— Эх Селин, вечно тебя нет, когда ты нужен, — и уже хотел оставить попытку убедить Першинга в обратном, как произошло то, что само расставило все точки над и.

С лица Павла сползла ухмылка победителя и он, вытаращив глаза, уставился на что-то позади Романа, выронив из рук бутылку. Василий, с не менее удивлённым видом, поступил по-своему и запустил открытой банкой консервов, которую держал в своей огромной руке в то, что заставило так изменится Першинга. Банка, пролетев в нескольких сантиметрах от головы Романа, обрызгав его лицо разлетающейся во все стороны тушёнкой, глухо ударила в стену. Тёмная, бесформенная субстанция, словно кисель сползла из-за плеча Романа на пол, обретя форму огромного свирепого пса. Он оскалил на излома клыкастую пасть, с видимым намерением атаковать. Василий подскочил на ноги, но, ударившись головой о весящий над ним шкаф, снова сполз на ящик. Теперь уже Роман, видя растерянность и испуг своих друзей, улыбнулся на все тридцать два зуба, довольный тем, что Селин нашёлся и ему больше не придётся вдаваться в глупые бесполезные объяснения.

— Вот, друзья мои, именно о нём я и говорил. Прошу любить и жаловать, — и, наклонившись к псу, спросил. — Как тебя здесь величать прикажешь? Насколько я помню, имя твоё должно быть в тайне?

Пёс, смешно коверкая человеческую речь, ответил.

— Тут можно по имени… Мы в другом мире, поэтому скрывать его нет смысла. Всё равно никто зла через моё имя мне причинить не сможет.

— Стало быть, — продолжил Роман. — Это мой друг, о котором я говорил. Зовут его Селин, он домовой… по их классификации, — и, уже обращаясь к домовому, сказал. — Хватит народ пугать… или здесь только в таком образе быть можешь?

Селин, на секунду приняв вид небольшого мутного облака, трансформировался в улыбчивого старичка.

— Что… спужал я вас? Сам вижу, что спужал… — довольный собой, сам себе ответил домовой и мгновенно переместился на топчан, которым обычно пользовался Роман. Осмотревшись вокруг, сделал кислую гримасу. — Роман… Это чё… Твой дом?

Роман, видя недовольство домового, рассмеялся.

— Нет, конечно… Это место, где мы укрываемся от грозы или выбросов, по-здешнему. До дома ещё добраться надо.

— Это хорошо… — повеселел домовой. — Не нравится мне тут… Здесь место нехорошее… смертью пахнет.

— Тут не пахнет… тут кругом ей