Шрифт:
Закладка:
Знаток писаний сказал:
«Когда совершенномудрый правитель «учреждает чиновничьи должности», чтобы поручить исполнение служебных обязанностей [людям], то их занимают способные; когда он «распределяет жалованья, чтобы использовать на службе[1552] достойных»[1553], то их получают способные. Когда кто-то занимает высокое положение по справедливости, то не считает его [слишком] высоким; когда кто-то получает [большое жалованье] по справедливости, то не считает его [чересчур] большим. Поэтому «Шунь получил Поднебесную от Яо», Тай-гун не отказался от [поста одного из] трех высших министров [дома] Чжоу[1554]. «Если же это не те люди, то» [предоставление им «даже одного] бамбукового круглого сосуда рисовой каши и [одного] деревянного сосуда похлебки»[1555] и то нанесет вред народу. Поэтому «у кого внутренняя духовная сила слаба, а пост высок, способностей мало, а обязанности важны, тот редко минует [беду]»[1556]. Ведь когда «сова» с горы Тай клевала «разлагающуюся [тушку] крысы» среди далеких болот и глухих ущелий, она не приносила вреда людям. [В отличие от нее] нынешние [чиновники], имеющие собственное веденье, награбив богатств правителя, кормятся ими под боком у законов о наказаниях, не понимая, что механическое спусковое устройство [этой] клетки для ловли зверей будет спущено, да еще при этом «устрашающе ухают» на людей; как может беда, которая их [ждет], сравниться с [той, которой опасалась] «сова» с горы Тай?[1557]».
Сановник сказал:
«Сыма-цзы говорил: «В Поднебесной беспорядок и смятение — все носятся туда [и обратно] в погоне за прибылью». «Девы из [земли] Чжао» «неразборчивы в том», уродлив или красив [мужчина]; «девушки из [земли] Чжэн» «неразборчивы в том», далек [к нему путь или] близок; торговые люди не стыдятся срама и позора; солдаты-воины не щадят всех сил, которые у них есть; чиновники[1558] не находятся подле родителей, а служат государю, не уклоняясь от встречающихся им трудностей. Все они действуют во имя прибыли и жалованья[1559]. Конфуцианские ученые и моисты внутренне алчны, а внешне держатся с достоинством[1560], разъезжая туда и обратно, странствуют, чтобы давать советы; у них занятой и обеспокоенный вид тоже [оттого, что они] еще не сделали приобретений. Поэтому почет и слава — это желание ученого, богатство и высокое положение — это чаяние ученого. Когда Ли Сы был учеником у Сюнь Цина, повозки, [в которых разъезжала] низкая и недостойная [посредственность], катились рядом с его повозкой; когда же он взмахнул крыльями и взлетел высоко, поднялся, как дракон, стал скакать в разных направлениях, как [быстроногий конь] цзи[1561], опередил всех и обогнал вся[1562], то взмахивал крыльями, то парил на высоте в десять тысяч жэнь, — если даже лебедь и [скакун] Хуалю [не][1563] были ему товарищами, что же говорить о [зверях и птицах] вроде хромой овцы, ласточек и воробьев? Он пользовался могуществом [повелителя] Поднебесной, управлял толпой, [населяющей] пространство между Небом, Землей и четырьмя странами света; свита, следовавшая за ним, [насчитывала] сто колесниц, жалованье, которым он кормился, [исчислялось] десятью тысячами мер чжун. А у связанных [своей доктриной] конфуцианских ученых [одежда из] холста и грубой ткани и та рваная, винной барды и шелухи зерна и то не досыта; не то что они находят вкусными бобы и бобовые листья и презирают [жизнь в] «просторных хоромах», [просто] они не в состоянии получить [желаемое]; даже если бы они хотели «устрашающе ухать на людей»[1564], как могли бы они [это делать]?».
Знаток писаний сказал:
««Благородный муж думает о внутренней духовной силе, маленький человек думает о земле»[1565]; «достойный ученый жертвует собой ради славного имени, алчный муж умирает ради выгоды»[1566]. Ли Сы алкал того, что было ему желанно, а навлек на себя то, что было ему ненавистно. Суньшу Ао предвидел [опасность], когда она еще не появилась, «трижды покидал [пост] канцлера и не сожалел об этом»[1567], и не потому, что находил удовольствие в низком и незначительном положении и питал отвращение к обильному жалованью, а потому, что беспокоился[1568] об отдаленном [будущем] и был осторожен, избегая вреда. Ведь «быка, [предназначенного] для жертвоприношения [Небу и Земле] в предместье [столицы]», «кормят целый год, [затем] наряжают его [в шелка] с узорами — разноцветными вышивками, чтобы завести в [зал для жертвоприношений внутри] храма предков»[1569]. «Великий мясник»[1570] «держит в руке нож для жертвоприношений с прикрепленными к его рукояти колокольчиками, чтобы срезать клок шерсти на его [голове]»[1571]. В это самое время, [даже] если бы он захотел подниматься[1572] по высокому горному склону, таща на себе тяжелый груз, этого нельзя было бы достигнуть. Когда Шанский Ян оказался в трудном положении в Пэнчи, а У Ци «лег ничком на мертвое тело» [своего] царя[1573], то [даже] если бы они захотели жить в нищем травяном шалаше, одеваясь в холст и грубую ткань, этого нельзя было бы достигнуть. Когда Ли Сы помогал в качестве канцлера [государю] Цинь, он «пользовался могуществом[1574] [повелителя] Поднебесной», и для его стремлений показалось бы малым [даже государство, способное выставить] десять тысяч боевых колесниц; когда же он был заключен в тюрьму и его разрывали на части колесницами на рыночной площади в Юньяне[1575], он тоже захотел, неся на спине дрова, войти в Восточные ворота и идти по кривым улицам и
