подробности, — если после всего этого будешь опять с ней и все простишь — будешь дураком, — ответил я. Это рассердило брата.

— Мы же любим друг друга, — сказал он раздраженно и глаза его блеснули слезами. — Просто она не понимает… Но если она вернется… Если вернется, я сумею ей объяснить.

— Некоторые вещи словами не объясняются, — заметил я. — Если человек — гнилой, ты ему ничего не объяснишь. Не все можно прощать.

— В Библии сказано, что нужно прощать врагов своих, — возразил с видом превосходства брат.

— Ну да, ну да… Только там еще, кроме того, сказано, что если жена изменила мужу, то совершила грех прелюбодеяния и с ней можно развестись, — ответил я. — Это ведь больше подходит к нашей теме, чем вопрос о врагах. Не правда ли?

— Она мне еще не жена, — сказал в ответ Василий, и я понял, что спорить с ним и убеждать его бесполезно. И еще не следует настаивать на своей точке зрения потому, что Лариса, скорее всего, действительно скоро вернется, и мне же потом будет неудобно, неловко присутствовать на их свадьбе… Зачем заранее портить отношения?

— Очень рад все же, что мне удалось улучшить твое настроение, — сказал я брату тогда. — Полагаю, она непременно вернется.

На этом я закончил тот разговор и, как вскоре выяснилось, оказался совершенно прав. Потому что не прошло и нескольких месяцев, как Василий позвонил мне и пригласил на свадьбу.

— Твоя избранница?.. — задал я все же вопрос.

— Лариса, — сказал Василий посуровевшим голосом, как бы готовясь к отпору. Он не забыл нашего разговора и моих отзывов о таких женщинах… Но я не стал ничего дурного говорить. Во-первых, время упущено, и после драки кулаками не машут. А во-вторых, все же это он женится и он — взрослый человек. Ему же жить и мучиться, в конце концов. Наверное, если бы он был моим сыном, я проявил бы больше настойчивости и больше красноречия, но тут…

Я приехал на свадьбу и подарил хороший подарок, правда, сейчас забыл какой. Вася очень гордился на свадьбе мной — старшим братом. Он, как мальчик, демонстрировал меня своим приятелям и приятельницам невесты, как бы говоря: «Вот какой у меня брат — взрослый солидный человек. Уважаемый режиссер». В нашем возрасте пять лет — это большая разница. Они еще были студентами, а я уже поставил к тому времени семь спектаклей: два средних и пять — очень средних… Но все же.

Когда я подошел к нему в конце свадебного вечера, чтобы лично, индивидуально поздравить его и высказать пожелания, он вдруг все же не выдержал и сказал мне то, что, вероятно, собирался сказать с того самого нашего последнего разговора:

— Я же говорил тебе, что нужно уметь прощать, — сказал он тихо, поднося свой бокал к моему. — Ты — суровый человек, Марк. Ты не хочешь прощать. Может быть, поэтому ты сам до сих пор не женат. — Он сказал это и покосился на меня, желая узнать, не слишком ли сильно он меня обидел этими словами.

Нет, конечно. Я же не женщина, чтобы меня можно было уязвить тем, что меня «никто замуж не берет». Любовь — это штучный товар. И вообще не каждому достается.

С тех пор прошло немало лет, и я часто приезжал в Питер. Никогда мы больше не говорили с братом о его жене. С самой Ларисой мы вообще, можно сказать, были мало знакомы. Постепенно она стала производить на меня хорошее впечатление. Помню, как рыдала она на похоронах родителей Василия — они погибли в автокатастрофе. Как Филемон и Бавкида — прожили всю жизнь и умерли в один день.

Во всяком случае, я понял за все это время, что она — не истукан, а человек с чувствами. Это уже очень хорошо.

Про женщин ведь только говорят, что они умны своими чувствами, что они тонко чувствуют, что их эмоции — глубоки и изящны… Так говорят они сами. И еще мужчины так думают. Потому что мужчины стремятся выдумать себе это.

Мужчинам просто хочется думать, что женщины таковы. Чтобы им поклоняться. На самом деле, это чистый обман зрения и вообще самообман. Вера в прекрасную мечту.

Потому что в большинстве своем женщины — это совершенно холодные, эгоистичные и бездушные животные. И под красивой внешностью загадочной незнакомки чаще всего просто скрывается даже не коварство или какое-то другое интересное качество, а тупое физиологическое равнодушие. Она может сколько угодно притворяться и делать вид, но факт есть факт. А мужчины просто хотят обманываться и строить себе воздушные замки…

Конечно, я не имею в виду исключения. Исключения, и блестящие бывают. Только их очень мало и на всех, конечно же, не хватает.

В Ларисе же какая-то искренность все же была, я это замечал. Уже это заставляло меня верить словам Василия о том, что он счастлив. Очень может быть. Хоть не истукан попался, и слава Богу…

Как Чехов сказал про одну из своих героинь — «шершавое животное». Так вот, Лариса была не такая.

Конечно, и ей следовало благодарить судьбу за такого мужа. Простил ее девическую выходку, женился. Теперь он — богатый человек, с отличной профессией в руках. Со связями. Работать ей не нужно. Знай свари себе суп, да и иди гулять. Или в косметический кабинет. Или в массажный. Пока муж доллары зарабатывает.

Мои размышления в кабинете прервал телефонный звонок. Это был Зиновий Аронович — главный администратор. Он сидел на своем месте уже лет сорок, так что был знаком со всем городом.

В прежние времена его бы давно уже сделали директором театра за его опыт и связи, но он был евреем. А директор театра евреем быть не мог. Режиссер — вполне мог. А директор — никогда…

Теперь его бы спокойно могли назначить директором, но он был уже стар. Тем не менее все сложные дела поручались ему.

— Сочувствую вам, — сказал он в трубку отрывисто. — Мне сказали… Могу достать билет на проходящий поезд. Это через два часа. Хотите?

— Хочу? — ответил я, плохо соображая, о чем он меня спрашивает.

— Только места могут быть плохими, — сказал он.

— Ничего, — произнес я механически. — Какая разница?

— Нет, я мог бы хорошие, — стал объяснять он обиженным голосом, — но времени слишком мало. Вы же знаете, Берта из железнодорожной кассы всегда мне сделает, но…

— Все нормально, Зиновий Аронович, — ответил я. — Мне нужно ехать скорее, так что какие там места — мне все равно. Давайте любое место до Питера.

— Такие халоймес, — вздохнул