Шрифт:
Закладка:
– Мы как два шпиона, – сказал Гвоздилин, – на вражеской территории…
– Да, – ответил Веригин, – если еще учесть, что один из нас следит за вторым.
– Да заколебал ты меня вконец, – разозлился Гвоздилин, – с чего ты взял, что я за тобой слежу?
– Ну, кажется мне так, нюх у меня на это.
– Крестись, раз кажется, понял?
– Понял, – буркнул Веригин.
Некоторое время они шли молча, и Веригин лихорадочно думал, как ему поступить. Он давно хотел кое-чем поделиться с земляком. Однако, подумав, он решил, что не сделает этого. Гвоздилин его земляк, друг, и именно поэтому он не станет перекладывать на него свою ношу… А еще он не станет этого делать потому, что Гвоздилин не прошел той подготовки, которую прошел он – Веригин… Гвоздилина могут «разработать» втемную враги, и он, сам того не понимая, утопит Веригина.
На счастье Димы земляк, как только они попали на улицу, совершенно забыл о цели их визита в Минск… Его все удивляло и восторгало: и надписи на белорусском языке, и атмосфера неторопливости и доброжелательности, какой не было в Москве тысяча девятьсот девяносто второго года, огромной, куда-то спешащей, местами напоминающей свалку.
Они прошли центральную улицу, но находиться на ней было опасно, и земляки двинулись вниз по параллельной. Веригин внимательно смотрел на таблички учреждений.
– Ну что ты, – нетерпеливо спрашивал Гвоздилин, – заблудился, что ли?
– Отвяжись, – произнес Веригин, – ты сопровождаешь меня и сопровождай… Сделай это сопровождение приятным, для себя, разумеется…
В одном из переулков Веригин увидел на здании доску на которой значилось НИИ… Он демонстративно вернулся назад, посмотрел название улицы и сказал:
– По-моему мы пришли… Я внутрь заскочу, ты со мной или как?
– Или как, – ответил друг, обворожительно, по его мнению, улыбаясь девице с двумя косичками.
Веригин вошел внутрь здания и спросил у вахтерши, это ли НИИ оптической промышленности. Вахтерша ответила: «Нет…» И стала объяснять, что это проектный институт.
Говорила она по-русски, но с непривычным для слуха Веригина акцентом. «Белорусским», – понял он.
Когда Веригин вышел из здания, то увидел, что Гвоздилин стоит один, видимо, контакт с девицей не состоялся.
– Ну что? – спросил земляк без всякого интереса.
– Понимаешь, не повезло, именно сегодня командировочных увезли на экскурсию в Хатынь.
– Хатынь, Катынь, Катунь, – игриво произнес Гвоздилин, – река такая есть на Алтае. Все отлично, давай поболтаемся, у нас до электрички еще три часа.
– Поболтаемся, – ответил Веригин и наморщил лоб, изображая мучительный процесс раздумий… – Слушай, а если мы ей напишем записку?
– Давай, но только быстро, – ответил Гвоздилин.
– Дай ручку.
Взяв у Гвоздилина ручку Веригин начал приставать к другу, чтобы он посоветовал, что написать…
– Отстань от меня, пиши что хочешь, – сказал Гвоздилин.
– Не могу, мысли путаются…
– Ты че, зема, шизик, что ли? Я смотрю, ты на этой бабе свихнулся.
– Ты хоть видел ее, чтобы говорить так? – спросил Веригин.
– Ладно, шучу, – сказал Гвоздилин, опасаясь, что земляк врежет ему между глаз за неуважение к его чувствам.
Веригин стал писать, примостившись на садовой скамейке…
– Послушай, – сказал он Гвоздидину, окончив послание. – Дорогая Агнесса.
– К чему так официально? – спросил Гвоздилин.
– Заткнись, – взревел Веригин.
– Молчу, молчу, – произнес Гвоздилин.
– Был проездом в Минске, решил тебя навестить, но – не судьба, ты в этот день работала в другом месте… И найти тебя не представилось возможным… Ну как?
– Нормально…
– Я все же надеюсь на встречу с тобой и оставляю тебе свой адрес. Я всего в тридцати километрах от города. Найти меня можно так…
– А вот это ты зря, Рапалову это не понравится…
– А ты что, доложишь Рапалову?
– Нет, но если она заявится, он непременно узнает.
– Да хрен с ним, что он – блюститель нравственности?
– Ну ладно, читай дальше.
– Найти меня можно так…
– Во будет хохма, если она заявится, когда ты будешь в карауле, и явится на пост…
– Не смертельно, поговорим через проволоку.
– Тогда тебя точно в часть отправят.
– Скоро нас всех в часть отправят. Зато я все выясню, расставлю точки над i…
– А хрен с тобой, делай что хочешь, пиши что хочешь, иначе ты, как Меджнун, сойдешь с ума, и я останусь без земляка…
Закончив писать, Веригин бегом отнес записку вахтерше, вернулся, и земляки направились вниз по улице, интуитивно чувствуя, что где-то на их пути должна быть река.
Однако полюбоваться ее красотами не удалось. Возле цирка они налетели на патруль.
Щегольски одетый старший лейтенант поманил их пальцем, а стоящие рядом два солдата напряглись, ожидая действий двух других военнослужащих, которые явно нарушали правила поведения – были в повседневной форме одежды.
Веригин недаром начинал службу в военном училище и лучше Гвоздилина знал психологию лейтенантов-щеголей.
Он быстро подошел к начальнику патруля, представился и попросил помощи, так как они с однополчанином заблудились в незнакомом народе.
Старлей не поверил озабоченному лицу Веригина, но вещмешки и документы убедили его в том, что перед ним действительно едущие в командировку рядовые Веригин и Гвоздилин. Начальник патруля, однако, положил военные билеты земляков в карман и дал им команду следовать за ним.
Возле станции метро, рядом с каким-то сквером их ждала машина, верх которой был крыт брезентом…
– Впервые встречаю столь предупредительный патруль, – сказал Веригин Гвоздилину, когда их высадили на площади перед железнодорожным вокзалом. Как считаешь?
Гвоздилин не удостоил его ответом. Он понимал, что их вылазка в город закончилась. Можно, конечно, сделать вид, что они пошли на платформу, а затем прежним способом, через горловину станции выйти на главный проспект. Но где гарантия, что они опять не налетят на этот же патруль. А тогда пощады не жди. Даже самый лояльный патруль звереет, когда его пытаются надуть столь беспардонно.
Когда они прибыли в часть, было четыре часа дня.
– Пойдешь без отдыха? – спросил Веригина Антипин. – У нас больной и заменить некем.
– Пойду, – сказал Веригин. Он не хотел оставаться в расположении вместе с земляком, который был страшно зол на него.
* * *
На перроне станции меня встретил невысокий, плотный, пышущий здоровьем лейтенант-воздушнодесантник. Он представился и сказал, что комендант прислал его с машиной из Костромы.
Мы подогнали машину, перегрузили ящик и поехали по главной улице поселка, освещенной, но еще пустынной. Минут через пять автомобиль свернул на улочку поуже и остановился. «Да, – пронеслась в мозгу идиотская мысль, – во сне я ехал гораздо дольше…»
Деревянные ворота дома, перед которым мы остановились, были открыты настежь. Возле них и во дворе, несмотря на ранний час, стояли люди.