– Доброе утро, – шепчет он, зарываясь носом в мои волосы.

Я ощущаю его тёплое дыхание на своей шее, и моё тело предательски покрывается мурашками. Неужели мне было так невообразимо хорошо все эти шесть месяцев рядом с ним?

– Доброе, – отвечаю так же тихо, не желая нарушать тишину.

– Прости, что разбудил, – он накрывает нашими сплетёнными руками мой живот и прижимается своим телом к моему, учащая моё сердцебиение. – Не удержался.

– Я выспалась, как никогда, за последнее время – улыбаюсь, хоть он этого и не видит, и прижимаюсь к нему ещё сильнее, согреваясь в его объятиях.

И я не вру. После аварии я мучалась от бессонницы, а сегодня спала самым сладким сном до утра. Возможно, потому что физически и эмоционально была выжата до последней капли. Ведь после долгого периода пустоты, когда память не выдавала ничего, вчера на мою голову обрушился шквал мелких воспоминаний, которые постепенно начинали обретать смысл и полноту картины. Это непривычно и пугающе, но одновременно маняще и прекрасно.

А возможно, всё дело в мужчине, который сейчас со мной рядом. Его присутствие дарит мне невообразимое чувство безопасности. И мне хочется полностью им укрыться.

– О чём ты думаешь? – голос Яниса развеивает мои мысли и возвращает к себе.

– О тебе, – признаюсь честно. – О воспоминаниях. О нас.

– Надеюсь, твои мысли приносят тебе только положительные эмоции, – он обнимает меня ещё крепче и целует в плечо.

– Исключительно, – расплываюсь в улыбке. – А ты? Думаешь о чём-нибудь?

– Думаю о вас, – проводит пальцами по моему животу, намекая о ребёнке. – Ты уже знаешь пол?

– Ещё нет. Но, честно, очень хочу дочку, – продолжаю быть с ним откровенной.

Янис молчит какое-то время. Я ощущаю, как меняется ритм его дыхания, становится глубоким и более размеренным. Его пальцы слегка сжимают мою руку, и он тихо произносит:

– И я. Чтобы была такой же красивой рыжеволосой девочкой, как мама, – его слова приятным облаком ложатся на сердце.

– И с зелёными глазами, как у папы, – тихо добавляю я.

Разворачиваюсь к нему лицом и встречаюсь с ним взглядами. Янис расплывается в улыбке, невесомым движением убирает прядь с моего лица и нежно касается моей щеки. Замираю, утопая в глубине его глаз. Я вглядываюсь в их радужки, которые при свете кажутся светлее и переливаются оттенками морской волны. Порочности в них сейчас в стократ меньше, чем ночью, но на стократ больше теплоты. Кажется, между нами устанавливается какая-то иная невидимая связь.

– Я даже уже выбрала несколько имён, если будет девочка, – мечтательно выдаю я.

– И какие же?

Вижу в его взгляде неподдельный интерес.

– Диана, Юлиана, Мелина. Мне кажется, эти имена очень красиво сочетаются с фамилией Островская, – улыбаюсь с восхищением. – Диана Островская нравится особенно.

Янис прищуривается и с лёгкой улыбкой замечает:

– Разве у ребёнка не должна быть фамилия отца?

– Ну, когда я выбирала имена, отца не было.

– Теперь есть, – слегка склонив голову, произносит он твёрдо.

Внутри всё окутывается теплом от этой констатации. Прикусываю нижнюю губу и стараюсь осознать, что всё взаправду. Что он реально здесь, рядом, и готов быть частью нашей с малышом жизни…

– Диана Адамиди, Юлиана Адамиди, Мелина Адамиди, – пробую на вкус эти сочетания. – Мне нравится, как звучит Юлиана.

– И впрямь красиво, – соглашается он, легонько поглаживая моё плечо.

– А у тебя есть любимые женские имена? – интересуюсь я, с любопытством разглядывая его лицо.

Теперь оно такое до боли знакомое и родное, что хочется вглядываться в его черты на постоянной основе.

Янис задумывается лишь на мгновение, а после с улыбкой отвечает:

– Амелия… или просто Амели.

– Какое красивое имя. У тебя с ним связаны какие-то воспоминания?

– Нет, не связаны. Услышал его когда-то давно и влюбился.

Его бархатный голос обволакивает и действует на меня успокаивающе, вызывая желание заслушиваться им. Поэтому я не сразу замечаю, что Янис уже не говорит, а молча смотрит мне в глаза, проникая в самую глубь, и оставляет свои отпечатки на каждом миллиметре души.

– Как же я скучал по тебе, – шепчет он и, потянувшись ко мне лицом, соприкасается нашими лбами. – Ты даже не представляешь, как мне не хватало таких моментов.

Сначала меня переполняют тёплые и приятные чувства, я мурашусь и растворяюсь в нас. А потом, словно по щелчку, во мне просыпается разум и возвращает меня к рациональности и действительности, где между мной и Адамиди ещё море недосказанности и неопределённости.

– Правда? – спрашиваю уже с охлаждённым рассудком. – В больнице ты сказал, что рад, что я тебя забыла…

Он вздыхает, отрывается от меня и проводит рукой по моему лицу, словно пытаясь стереть напряжение с него.

– Я отлично помню, что сказал тебе тем вечером, – нервно сжимает челюсть, а после продолжает: – Наверное, так даже лучше для тебя, что ты меня не помнишь. Ни слова о радости. Потому что радости не было ни грамма.

– Тогда, что значили твои слова?

– Я решил, что сейчас тебе лучше и не вспоминать меня, потому что если бы помнила, то нуждалась бы во мне, а я не мог быть рядом, – его взгляд становится тусклым, опустевшим.

Сломанным.

– Почему? – я невольно приподнимаюсь, испытав гамму неприятных чувств. – Давай, наконец, поговорим откровенно?

Янис поднимает на меня глаза и решительно кивает. Я замечаю, как он с облегчением выдыхает, словно сбрасывая с плеч тяжёлый груз, который невозможно больше держать в себе. Он приподнимается вслед за мной, опираясь спиной о стену кровати. Я сажусь напротив, скрестив ноги, и пристально смотрю на него в ожидании.

– Ты помнишь, что у меня есть дети? – осторожно спрашивает он, наблюдая за моей реакцией.

Я отрицательно качаю головой.

– У меня трое уже взрослых сыновей. В тот вечер в Лондоне, когда ты попала в аварию, было открытие благотворительной школы. Мой старший сын Алекс ехал из аэропорта, чтобы успеть на мою речь. Но его машина столкнулась на огромной скорости с такси, в котором сидела ты.

– Боже… – единственное, что вырывается из моих губ, а грудь сдавливает неприятное напряжение.

У меня перехватывает дыхание. В ушах начинает звенеть, словно вдали раздаётся протяжный гул, заглушающий все остальные звуки. Неожиданно вспыхивают образы: пелена перед моими глазами из-за потока слёз, а потом ослепительный свет фар, резкий звук тормозов, грохот удара. И темнота…

Голова начинает кружиться, мысли – путаться. Я стараюсь не думать об этом, сосредотачивая всё своё внимание на мужчине. Сейчас он важнее…

– Вас увезли в разные больницы, и