— Влад, это ужасно. То, что ты рассказываешь… Так не должно быть. Заниматься этим, чтобы выжить…

Наверное, я слишком жалостливая, но мне стало до слез жаль того парня, которому пришлось торговать телом.

— Да брось, Элли. Моя судьба — не самое кошмарное, что может случиться с полным сиротой, без крова и денег, в большом городе. И пусть я не горжусь тем, чем занимался, но это все же часть моей жизни, а еще неплохой урок, который я, поверь мне, усвоил накрепко.

— Ты говоришь, что не занимаешься больше… этим. Когда ты это бросил? Когда заработал достаточно денег? — наивно предположила я.

Но Влад широко улыбнулся, и в этой улыбке я увидела горькую иронию.

— Нет, Элли. Много денег у меня появилось почти сразу. Но мне этого казалось мало. И я перестал видеть что-то зазорное в том, чтобы отдавать себя за деньги женщинам, разочарованным в мужчинах. Одна из любовниц помогла мне устроиться официально на хорошую работу, где я только числился, и очень скоро мне разрешили забрать сестру. Я устроил ее учиться, поселил в своей однушке. Она была счастлива, и я тоже. И мне бы остановиться, взяться за ум… Но нет. Я зарвался. Мне хотелось большего. Хотелось еще одну квартиру, хотелось менять машины, ходить по ресторанам. Если бы ты меня тогда увидела, вряд ли захотела бы общаться со мной. Я был прогнившим насквозь. Циничным, высокомерным, жадным до роскоши.

— А сестра одобряла твой образ жизни? — с сомнением спросила я.

— Она не знала, — хмыкнул Влад. — Она думала, что я живу с одной женщиной и снимаюсь в кино. Оттуда и деньги. Кстати, роли у меня и правда появились, и платили за съемки неплохо. И квартиру вторую я тоже купил, большую, в хорошем доме. Хотелось сестре однушку пока оставить, чтобы у нее было свое жилье. Она тогда уже взрослая стала, училась, подрабатывала. И мне бы остановиться хотя бы тогда, но я снова не смог. И однажды поплатился за это.

Я нахмурилась.

— Я слышала про какой-то скандал с твоим участием, — припомнила я. — Он связан с тем, чем ты занимался?

— Да. Моя последняя платная любовница была очень богатой женщиной. Не самой красивой, не самой умной, но очень щедрой. И она была замужем. Раньше с замужними я старался дел не иметь, но в этот раз сглупил. Все мои прошлые женщины обеспечивали себя сами, а у этой зарабатывал муж. Очень серьезный бизнесмен, денежный воротила. Вот он и застукал нас. Точнее, не так. Заподозрил свою жену в изменах, нанял слежку за ней, а потом устроил нам обоим форменный трындец. В общем, некрасивая вышла история, не хочу вдаваться в подробности, но с женой он развелся, а меня раскатал так, что думал, уже не соберут.

— Он тебя бил? — ужаснулась я, хотя это было бы самым логичным и, наверное, справедливым.

— Нет, — вздохнул Влад. — Он сделал так, чтобы меня не взяли больше ни на одну роль. Кому-то заплатил, на кого-то поднажал, и я стал персоной нон грата. Да и не слишком за меня боролись. Не такой уж я популярный или незаменимый. Та черная слава, которую рогатый муж мне обеспечил, была громче, чем вся актерская популярность за прошлые съемки вместе взятые. Я тогда не мог появиться ни в одной компании, где тусил раньше. Надо мной или смеялись, или обливали таким презрением, что я стал избегать их всех.

— А Полли? Как она приняла эту новость?

— Она была, конечно, в шоке, но никогда не осуждала меня. Жалела, говорила, что все наладится. В общем, я еще немного помаялся в Москве, а потом уехал. Постоянно сидеть в квартире не было сил, а стоило выйти, как меня поджидал какой-нибудь репортер из желтой газетенки и лез с камерой и вопросами. И в один прекрасный день я собрался и уехал в деревню, в тот самый дом, где вырос. Сестра со мной хотела, но я уговорил ее остаться. Ее не донимали, потому что я не особо афишировал, что у меня вообще есть сестра. А ей учиться надо было и свою жизнь устраивать.

— Тяжело, наверно, было возвращаться в тот дом?

Влад подумал, а потом ответил.

— И да, и нет. С одной стороны, очень непросто видеть отчий дом, где умерла почти вся твоя семья. Тяжело и лишиться всего, что имел, жить в развалюхе без удобств, в полном одиночестве и забвении после того блеска, которым была наполнена моя жизнь. А с другой — мне нужна была и эта тишина, и чужое презрение, и даже нищие условия и физический труд. Да, мне приходилось работать в саду и огороде. И знаешь, труд действительно облагородил меня. Я ведь как приехал туда, сразу пить начал. Но день на пятый посмотрел на себя в зеркало и понял, что становлюсь похожим на отца. Так возненавидел себя, что даже зеркало разбил. Единственное в доме, между прочим. Да оно и к лучшему. Мне моя смазливая физиономия тогда была противна. В общем, взялся я за ум. Каждый день чувствовал, что очищаюсь от всего дерьма, в котором барахтался столько лет. И знаешь, что я понял?

— Что? — затаив дыхание, спросила я.

— Что больше никогда не вернусь к этому занятию. А еще — что семью хочу. Настоящую, любимую и любящую. И женщину хочу не богатую страшную тетку, а милую, красивую девушку. И чтобы любила меня не за внешность, а за то, какой я есть. Не знаю, это сложно объяснить. Для тебя такая любовь — это, наверное, норма. Но для меня тогда стало открытием, что можно как-то иначе, не за деньги.

— И что же, до сих пор не нашел такую?

— Нет, — покачал головой Влад. — Я не умею строить нормальные отношения. И доверять не умею. Все кажется, что они во мне только смазливую морду видят, и ничего больше.

Влад замолчал, а я горячо заговорила:

— Знаешь, зря ты так. Ты талантливый актер, и тебя точно есть, за что полюбить. Мне кажется, ты очень преданный, и ели найдешь ту самую, то будешь ее на руках носить. А ты обязательно найдешь.

Мне почему-то хотелось поддержать Влада, ведь я видела, что он искренний и действительно хороший друг. Не чувствовалось в нем ни подлости, ни алчности, ни даже того порока, которым непременно должен пропитаться любой мужик, который продает себя за деньги. Он ошибся, но ошибку признал, а значит заслуживает прощения.

Но Влад посмотрел на меня скептически, будто не верил