чтобы поддержать разговор и отвлечься от собственных мыслей.

– Да, кое-что. – Млад вздохнул. – Данияра-то убили, знаешь?

– Нет.

– Ввязался в переделку, забили насмерть, год, может, полтора назад.

Судьба драчливого Данияра ее не удивила – еще в детстве было понятно, что охотника из него не получится: слишком скверный у парня был нрав. После четырнадцати лет он совсем потерял голову – сбегал из церкви, дрался, несколько раз Мстислав вытаскивал его из постели каких-то девиц. Неудивительно, что он умер, – странно, что только сейчас.

– А Дива охотится, – продолжил Млад.

– Да ладно? – Варна искренне удивилась.

– Как вы уехали, через полгода и она ушла, сама. Думал, замуж вышла да осела, но не тут-то было! Приехала через два года, голова обрита, на лице шрамы, к седлу привязан обезглавленный упырь. Сказала, что мимо проезжала, о вас спрашивала.

– Она во Взводе?

– Не знаю, кажется, да. – Млад покачал головой. – Мы поговорили немного, она несколько дней тут провела. Потом труп совсем скверно вонять начал, пришлось ехать дальше. Везла его кому-то как доказательство.

Дива и охота! Девчонка, которая боялась всего на свете, начиная с жуков и заканчивая темнотой. На площадке она постоянно роняла меч и плакала, никто не воспринимал ее всерьез, даже наставники.

– Пути Господни неисповедимы. – Млад улыбнулся. – Сильная стала, уверенная, совсем как ты.

– Я такая всегда была, – одернула его Варна. – А ей пришлось характер ломать. Но почему она в одиночку охотится?

– Говорит, не нужен ей никто. Да уже много времени прошло; кто знает, жива ли она еще.

– Ну а ты? Доволен жизнью?

– Доволен, наверное. – Млад пожал плечами и поднял взгляд на крест. – Да только Господь со мной не говорит, не чувствует во мне истинно верующего. Таким, как Дарий, мне не стать.

– И не надо, – выпалила Варна. – Его Бог в темечко поцеловал.

– И то правда. Ты ведь знала, что Мстислав бил его? – Млад понизил голос.

– И ты в курсе? – удивилась Варна.

– Так об этом все говорили. Я боялся, что и меня бить начнут, но обошлось. Я своих не трогаю. – Он кивнул в сторону приюта. – Зверство какое-то, не по-божески. Как он теперь? Смотреть больно.

– Но ты смотришь. Отвратительное зрелище? – Варна усмехнулась.

– Вовсе нет, – горячо запротестовал Млад. – Я сочувствую ему. Не знаю, как он держится.

«С трудом», – хотела сказать Варна, но в этот момент из катакомб поднялись Светозарные.

Свят – совершенно спокойный, Слава – раскрасневшаяся, руки сжаты в кулаки. Нелегко же ей дался разговор. Варна встала.

– Займись седельными сумками, – Свят обратился к спутнице. Та одарила его испепеляющим взглядом и вылетела прочь, будто в нее бес вселился.

– Пойду, мне… – Млад замялся. – Пора мне.

Они остались вдвоем. Варна так и стояла, напряженно всматриваясь в лицо Свята; тот старательно отводил взгляд. Молчание затянулось.

– Она смирится, – наконец сказал он.

– Ее нельзя вести в лес. Если Рослава почует опасность, весь наш план…

– Что ты предлагаешь? – резко перебил ее Свят. – Убить ее? Будь моя воля, я бы ни за что не втягивал сослуживцев в эту историю, но так сложилось. Не все в этом мире в моей власти.

Ситуация действительно получилась безвыходная: если попытаться избавиться от Славы, та вспылит и наверняка донесет на них; если взять с собой, может напасть на ведьм и сорвать все планы. Вся эта затея пахла костром и дыбой.

– Справимся. – Варна решительно перешагнула через скамейку и подошла к нему. – Если что-то пойдет не так, на костер отправимся вместе.

– Тебе доводилось видеть, что в Ясностане делают с ведьмами? – спросил Свят.

– Нет, но я догадываюсь, через что они проходят перед смертью.

– Если воспоминания Гореслава всплывут, вас ничто не спасет.

– Сожги дневник, – попросила Варна.

– Возьми, – он достал из кармана книжицу и протянул ей. – Сожги сама.

– Я доверяю тебе, – спокойно сказала она, но дневник все же взяла.

– Странно слышать это, – усмехнулся Свят. – Ты смотришь на меня так, будто ждешь ножа в спину.

– Я всегда так смотрела, – отмахнулась она.

– Не всегда.

– Какой ты стал разговорчивый, – Варна закатила глаза. – Было лучше, когда ты выдавал в неделю десяток слов, половина из которых – ругань на уроках.

В этот раз Свят промолчал, только окинул ее странным взглядом и вышел. Оставшись одна, она открыла дневник на первой попавшейся странице и пробежалась глазами по строчкам, исписанным размашистым почерком Гореслава. Ничего интересного – лишь сухие отчеты о прожитых днях. Светозарный не врал, не приукрашивал, собственных чувств не описывал – только произошедшие события.

К своему немалому удивлению, Варна обнаружила интересные записи ближе к концу дневника. Даже почерк изменился – стал еще крупнее, буквы разбегались, будто Гореслав писал на ходу.

«…У. сказала, что меня ждет предательство. Клянусь, я еще никогда так не ошибался».

Не было сомнений, что речь шла о Святе. Выходит, Ульяна рассказала Гореславу вообще все, что знала, лишь бы спасти свою шкуру. Захотелось прочитать ранние дневники, понять, что двигало Светозарным, когда он решил учить «про́клятого мальчишку». Отеческие чувства? Вряд ли. Гореслав выстроил стену между собой и новобранцами и не позволял себе к ним привязываться.

Варна поежилась, вспоминая, с какой свирепостью наставник наотмашь бил Свята по лицу, когда тот ошибался на площадке. А еще она помнила день, после которого стены, воздвигнутые Гореславом между ними, стали еще толще.

То была ранняя весна. Светозарный отсутствовал восемь месяцев, за которые Свят умудрился вымахать в росте и порядочно окрепнуть. Дети растут быстро, особенно на рубеже между детством и юношеством, поэтому, когда Гореслав вернулся, перед ним стоял уже не тщедушный мальчик, а нагловатого вида юнец. Они начали бой, все шло своим чередом, но вдруг Свят допустил ошибку и ломанулся в бездумную лобовую атаку. Светозарный занес руку для удара, Варна невольно отступила и отвернулась, чтобы не видеть этого, но его не последовало. Окрепший Свят поймал наставника за запястье и сжал так, что побелели пальцы. Это продолжалось не дольше нескольких мгновений, но с того момента Гореслав изменился – стал жестче и требовательнее, но никогда больше не бил их, как детей.

«Девчонка обвела вокруг пальца и меня, и церковь. Опьяненный желанием создать Взвод, я не допросил ее, как того требовал Кодекс, помчался в столицу, чтобы получить благословение архиепископа, и, к своему стыду, получил его. Дабы не запятнать свою честь, я должен убить обоих».

Вот оно что, Гореслав переживал за свою честь. Куда он метил? Существовало ли звание выше, чем глава Светозарных? Может, он боялся, что его самого отдадут под суд, если история всплывет? Наставник унес ответы в могилу, и вряд ли кто-то мог ответить на эти вопросы.

Пламя быстро охватило тонкие листы, дневник сгорел за несколько минут. Постояв перед очагом еще немного, Варна подхватила сумку, в последний раз обвела взглядом комнату, в которой выросла, и вышла.

Четыре ведьмы и четыре охотника – вот-вот должна начаться бойня, но никто не двигался с места. Слава переминалась с ноги на ногу, то и дело поглядывала на Свята – наверное, ждала команды, но он игнорировал ее.

– Можем начинать? – Рослава вышла вперед. – До рассвета три часа.

– Туда верхом ехать несколько дней, хочешь сказать, мы успеем? – спросил Дарий.

– Не болтай о том, в чем не разбираешься. – Ведьма отмахнулась. – Давайте начнем.

– Видит Бог, Свят, ты сошел с ума, – прошипела Слава.

– Бог ничего не видит, – откликнулась Рослава. – Он слеп, как летучая мышь.

– И ты позволишь ей…

– Полезай на сук или уходи отсюда, – резко сказал Свят.

Ведьмы подняли ветки над землей; колдовство удерживало их в воздухе, и Варна знала, какие темные ритуалы понадобились, чтобы добиться этого. Но делать нечего, уговор есть уговор. Она подошла к Рославе, та перекинула ногу через сук и улыбнулась краем губ.

– Может быть страшно, – предупредила она.

– Переживу. – Варне показалось, что древесина все еще влажная после ритуала.

– Держите равновесие, – громко сказала одна из ведьм. – Если свалитесь – пропадете, даже возвращаться за вами не станем.

Рослава выкрикнула несколько грозных, резких слов – ветка чуть заметно приподнялась, а потом резко сорвалась с места. От неожиданности Варна вцепилась в ведьму, а та звонко рассмеялась и оглянулась на нее