Что же, он просто стоял и смотрел?

Мэгги кивнула.

– Я с ним поздоровалась и спросила, какого черта он тут делает. Сначала он, кажется, собирался что-то соврать, но потом передумал и честно сказал, что ждет, пока ты выйдешь на обеденный перерыв. На это я ответила, что, чем торчать на углу как столб, ему следует просто зайти и подняться к тебе в кабинет, тем более что в последнее время мы заказываем обед в офис, но Макс заявил, что не хочет тебя беспокоить и что он вообще не собирался заговаривать с тобой, когда ты появишься. Ему, по его словам, просто хотелось еще раз увидеть тебя, прежде чем он уедет.

– То есть он просто собирался стоять там и следить за мной?

Мэгги кивнула, но мне поведение Макса казалось бессмысленным.

– И это все, что он сказал? – уточнила я.

– Я предложила ему все-таки зайти, чтобы попрощаться по-человечески, но Макс сказал, что для тебя это будет слишком тяжело. И если говорить честно, я подумала, что он прав. Именно поэтому я ничего тебе не сказала, ведь ты только в последние дни стала приходить на работу не с заплаканными глазами.

Я покачала головой.

– Именно этого я как раз и не пойму. Если я настолько ему небезразлична, что он готов часами стоять на улице, лишь бы увидеть меня хоть краешком глаза, почему он не делает ничего, чтобы хотя бы попытаться сохранить наши отношения?

– Не знаю. – Мэгги вздохнула. – Если бы у меня был ответ на твой вопрос, я бы тебе сказала, но увы…

– Что еще он говорил?

– Да ничего. Я спросила, когда он улетает, и он сказал, что сегодня. Еще он что-то бормотал насчет какого-то благотворительного матча, из-за которого ему приходится ехать в Калифорнию раньше, чем он планировал. По его словам, этот матч состоится через пару недель, но я считаю, что это вовсе не причина… – Мэгги прищурилась. – Я так ему и сказала. Я сказала ему, что он трус и что его страусиная политика ничего ему не даст. После этого я ушла.

Я печально улыбнулась. Мэгги, конечно, была права. Как всегда.

– Ты сердишься, что я ничего тебе не рассказала?

– Вовсе нет. Мне кажется, я понимаю, почему ты решила молчать. Ты всегда меня защищала, Мэг.

Мэгги обняла меня за плечи.

– Вот и хорошо. А теперь – выпей. Сегодня вечером мы с тобой накидаемся как следует и порвем любого мужика, который только посмеет к нам приблизиться.

Через три часа озвученную Мэгги программу можно было считать выполненной. Время только-только подходило к полуночи и в «Галерее» появилось много новых, молодых клиентов, но я была уже никакая. Язык у меня заплетался и мне отчаянно хотелось спать, поэтому решено было ехать домой. Мэгги проводила меня до моей квартиры – ей хотелось убедиться, что я благополучно вернулась домой. Там мы выпили по бокалу сухого, потом еще по одному, так что в конце концов Мэгги решила заночевать на диване у меня в гостиной, чтобы не тащиться к себе через весь город. Отыскав в комоде мои любимые пижамные штанишки и футболку, она помогла мне переодеться, а потом уложила в постель и заботливо подоткнула одеяло.

– Ты в порядке? Может, лучше все-таки принести тебе тазик – так, на всякий случай?

– Разве только для слез.

Мэгги кривовато усмехнулась.

– Как тебе кажется, после всех этих «маргарит» твои слезы станут особенно солеными?

– Нет, потому что я пила в основном мартини с лимоном.

– Черт, а ведь верно! – Она прищелкнула языком. – Там на ободке был сахар.

– Можно тебя кое о чем попросить, Мэг?

– Для тебя – все, что угодно!

– Как ты думаешь, Макс влюблен в свою бывшую девушку?

Мэгги поморщилась.

– Какую еще девушку? Ты мне ничего о ней не говорила. Или ты хочешь сказать, что до тебя у него были с кем-то достаточно серьезные отношения?

– Нет, не до меня. То есть до меня, но не совсем… Однажды Макс признался мне, что пару лет назад он в течение восемнадцати месяцев встречался с какой-то девушкой. По его словам, они разошлись по обоюдному согласию, но… Пойми, Мэг, я все стараюсь понять, почему Макс так и не назвал мне причину, по которой он не захотел сохранить наши отношения. Несомненно, он боялся сделать мне больно – совсем как ты, когда ты не сказала мне, что Макс дежурил перед нашим офисом, – а раз так, значит, такая причина действительно способна глубоко меня ранить. Вот я и подумала, что, быть может, он любит другую.

Мэгги нахмурилась и долго молчала. Наконец она сказала:

– Я не могу даже предположить, почему он не хочет быть с тобой, но одно я знаю наверняка: такой, как ты, у него больше никогда не будет.

Мои глаза наполнились слезами.

– Спасибо, Мэг…

Глава 28

Макс

Десять лет назад

– Вы, ребята, наверное, меня разыгрываете… – Войдя в кабинет врача, мама бросила взгляд на окровавленные салфетки, которые я прижимал к носу, и покачала головой.

– Он первый начал. – Я показал на Остина.

Остин уставился на маму глазами больного щенка.

– У меня совсем нет сил, чтобы затевать ссору…

– Бедный ты мой! – Мама погладила его по плечу. – Ты правда плохо себя чувствуешь?

– Эй, эй, это ведь мне разбили нос! – подал голос я.

Остин показал мне язык из-за маминой спины. Вот гад!

Доктор Уоллес вошел в кабинет, держа в руках какие-то диаграммы и таблицы.

– Извините, что заставил вас ждать…

Мама опустилась на диван между мной и братом. В Калифорнию мы прилетели несколько дней назад, чтобы еще раз проконсультироваться по поводу аневризмы Остина у лучших специалистов. Собственно говоря, ехать с ними мне было не обязательно – после того как я заставил Остина рассказать матери о его болезни, она взяла все в свои руки, но мне хотелось составить ему компанию.

– Спасибо, доктор, что согласились принять нас так скоро, – сказала мама.

– Не за что. – Врач устроился за своим рабочим столом. – Давайте поскорее перейдем к делу. В конце концов, вы проделали долгий путь, а я к тому же заставил вас ждать. Еще раз извините, но мне нужно было пересмотреть результаты обследований, которые переслал мне ваш бостонский врач, и сравнить КТ-снимки – месячной давности и сегодняшний. – Доктор Уоллес посмотрел на Остина. – Боюсь, я полностью согласен с диагнозом доктора Джаспера, сынок. Аневризму надо оперировать.

Остин нахмурился.

– А если я не хочу оперироваться?

Доктор Уоллес выдвинул ящик стола и достал оттуда что-то вроде толстой кофейной соломинки, с конца которой свисало что-то красное.

– Прошу прощения, если моя демонстрация покажется вам слишком примитивной, но… – Он улыбнулся. – Я заметил, что, когда я достаю айпад и начинаю показывать пациентам реальные фотографии пораженных органов, большинство из них просто пугается. Вот почему я решил прибегнуть к схематическому методу, как делали врачи до изобретения мобильных телефонов. И похоже, это как раз тот случай, когда старые технологии работают лучше новых. Итак, смотрите: эту соломинку я взял в «Макдональдсе». Она имеет достаточно большой диаметр, чтобы в нее можно было вставить красный воздушный шарик. – Врач поднял соломинку выше, держа ее горизонтально, так что мы хорошо видели кусочек красной резины, торчащий из разреза в стенке. – Представьте, что это – артерия, по которой кровь поступает к вашему сердцу. А это… – он ткнул пальцем в торчащую резину, – аневризма. Мое дыхание будет имитировать кровоток.

Доктор Уоллес заткнул один конец соломинки пальцем, а другой взял в рот и дунул. Почти сразу находящаяся снаружи часть воздушного шарика начала надуваться. Когда она достигла размеров мелкой горошины, он отнял соломинку от губ и зажал пальцами второй конец.

– Примерно такую картину мы наблюдаем, когда кровяное давление находится в пределах нормы. Но вот что происходит, когда вы начинаете двигаться или совершать физическую работу, в результате которой ваше давление повышается… – Врач снова сунул конец соломинки в рот, и шарик раздулся до размеров мяча для гольфа.

– В конце концов, – пояснил Уоллес, – оболочка сосуда растягивается слишком сильно и может лопнуть. В этом случае у пациента начинается обильное внутреннее кровотечение.