руки за спину. Никогда он не носил плаща, но его жакет всегда был застегнут. Высокая шляпа сидела набекрень, с побегом зеленого клевера в тулье. Его лицо обрамляла тонкая черная бородка.

Отец Кессиди вскинул руки в сильнейшем изумлении:

– Если бы я не крестил его и не отпел его доброго батюшку, то мог бы поклясться, что вы мне только что описали моего прихожанина, Майкла Питера МакГиллигана!

– МакГиллиган не столь порядочен, не столь изыскан и не столь доблестен, чтобы быть фэйри, – презрительно бросил король, помахивая трубкой. – Но позвольте продолжить.

Таддеус и я частенько посиживали в месте, которое называлось зубцами или парапетом, где огромная золотая стена тянулась по краю небес, и где широкие ступени вели вниз, и где можно было усесться славным вечерком, свесив ноги, или постоять, готовясь к полету в чистейшем воздушном просторе... В общем, короче говоря, в ночь перед великой битвой Теди и я сидели на нижней ступеньке, глядели на бездну, простиравшуюся лига за лигой, и беседовали о мире, что раскинулся на шестьдесят тысяч миль внизу, и об аде – двадцать тысяч миль напротив, когда прибыл тот, кто взметнул бурю над нами, чьи черные крылья затмили небо, в чьей деснице, словно копье, сверкала длинная молния: то был Старый Ник.

– Бриан Коннорс, сколько еще ты будешь прозябать в убогости да ничтожестве и прятать взор вместе со своими подданными? – спросил он.

– Воистину, с чего бы это? – спросил Теди и взвился на ноги в сильнейшем волнении.

– Почему же, – спросил Старый Ник, – были вы созданы мелкими коротышками на посмешище да на потеху всему свету? Почему не созданы вы ангелами, как мы, все прочие?

– Черт побери! – воскликнул Теди. – Я никогда об этом не думал.

– Так муж ли ты – или же мышь? Станешь ли ты сражаться за свои права? – спросил Сатана. – Если да, то присоединяйся ко мне и будь одним из нас. Ибо завтра мы обрушим на них свою ярость!

Теди не раздумывал ни секунды:

– Я пойду за тобой, Сатана, добрый мой друг! Тьфу, тьфу, подумать только, какие мы все-таки убогие! – И, одним прыжком вскочив на плечи Старого Ника, он отправился с ним в полет, словно колибри на спине орла.

– Береги себя, Бриан, – сказал Теди, – и приходи посмотреть на битву. Я буду там, да и тебя приглашаю. Битва начнется поутру. Над долиной шеренга черных ангелов пересечет небеса, лицом к лицу с шеренгой белых ангелов.

У каждого в руке был рупор, как рисуют на картинках, и они стали поносить друг друга тяжкими словесами через долину. И поскольку белые ангелы не могли ответить или сквернословили, то армия Старого Ника получила значительное преимущество. Но когда дошло до дела, и ангелы стали швырять друг в друга горы да метать громы, тут уж черные получили свое.

Бедный маленький Таддеус Флинн стоял среди них, в пыли, грохоте и реве, отважный, как лев. Он не мог швыряться горами, не мог метать громов и молний, но что касается крепкого словца – в этом ему не было равных.

Я увидел, как он скинул жакет, бросил его наземь и замахнулся трубкой на здоровенного ангела.

– Ты, скотоподобный смерд! – воскликнул он. – Я позволяю тебе пройти полпути отсюда!

– Батюшки-светы, верно, когда армии сошлись в рукопашную, это было величественное зрелище! – сказал отец Кессиди. – Мне дивно, что вы держались там в стороне.

– Я всегда полагал, – ответил король, – что не стоит драться, если точно получишь на орехи, кроме тех случаев, когда это твой долг. А драться ради спортивного интереса, когда все равно в итоге будешь бит, это – напрасно тратить время и портить свое доброе имя. Знаю, многие считают иначе, – добавил он, указывая куда-то трубкой. – Возможно, я не прав, однако препираться об этом не собираюсь. И, быть может, мне же было бы лучше, если бы в тот день я руководствовался иными правилами.

Как бы там ни было, пока все были заняты тем, что огибали глыбы да уклонялись от молний, я сказал себе: «Здесь не место тебе и таким, как ты!» И вот я увел весь мой народ за зубцы и велел всем схорониться на нижних ступенях. Не успели мы занять места, как – бац! – черный ангел пронесся у нас над головами и начал падать все ниже, и ниже, и ниже, пока не исчез из виду. Затем еще парочка его товарищей перелетела через зубцы; за ними немедленно последовали сотни других, и скоро ливень черных крыл рухнул в пропасть.

В разгар суматохи ко мне спрыгнул не кто иной, как запыхавшийся Теди.

– Это конец, Бриан, мы позорно разбиты, – сказал он, раскинув руки для прыжка и балансируя на краю ступени. – Может, ты и не подумал бы обо мне подобного, Бриан Коннорс, но я – падший ангел.

– Погоди, Таддеус Флинн! – сказал я. – Не прыгай!

– Я должен прыгнуть, – сказал он, – или буду проклят.

Следующее, что я помню – это как его несло, крутило и вертело на мили подо мной.

– И я знаю, – сказал король, вытирая глаза полой плаща, – что, когда настанет Судный День, у меня будет по крайней мере один друг, который дождется меня внизу, чтобы показать и самые холодные края, и местечки потеплей.

В следующий миг прибыла белая армия с пленными ангелами, черными и белыми, теми, что не поддержали в битве ни тех, ни этих, а стояли в стороне, как и мы сами.

– Тот, кто из страха за свою шкуру, – сказал архангел Гавриил, – не стал за правду, когда правда была под угрозой, может, и не заслужил ада, но и на небесах ноги его не будет. Набейте звезды этими трусами и зашвырните их за край неба! – приказал он.

С этими словами он подбросил одного бедолагу в воздух, да так, что он улетел на десяток миль в горние выси.

Прочие добрые ангелы последовали его примеру, и я видел, как тысячи уходили, оставляя по себе лишь полоски черного дыма на сотни миль вокруг.

Архангел Гавриил обернулся и увидел меня, и, признаться честно, я вздрогнул.

– Что ж, король Бриан Коннорс, – произнес он, – я надеюсь, ты видел, что бывает