Шрифт:
Закладка:
Война в этом смысле лишь один из уровней противостояния, пусть вполне реальный и опасный. Да, враг может разрушить страну/дом/семью персонажей, и с ним надо сражаться. Вопрос, однако, не в том, чтобы убить всех солдат противника или перестрелять всех бандитов. Отважник Пактовий, штурмующий столицу Степи, город Дорону, или убивающий императора Ария – это бессмыслица еще большая, чем войска Гондора, штурмующие последнюю твердыню Саурона. Потому как задача солдата в системном кризисе – выиграть достаточно времени для собственного качественного скачка. Победа одерживается через разрушение чужого проекта, или через признание и встраивание в оный, или через перехват управления.
Смена цели определяется тем качественным изменением в понимании мира, которое герой должен пройти практически одновременно с меняющейся вселенной.
Качественный скачок совершается где-то на периферии событий, в голове раненого или больного человека, порой в его галлюцинациях. Это почти что таинство. Оно беззащитно, как новорожденный младенец, но сильные мира сего в этот момент решительно заняты другим. Войной, переворотом, своими собственными планами.
Обеспечение этого качественного скачка и есть первейшая задача героя.
В проекции на объективную действительность – это скорее призыв к читателю. Моралистический. В кризисе главное открыть глаза. Понять, что надрывные крики агитаторов и звуки дудочки крысолова – одно и то же. Нет ничего проще, чем пойти за ними и раствориться в бесконечном хороводе очередного «механического дива». И ничего сложнее, чем разобраться в их причинах.
Проблема героя в том, что не только его совесть может раствориться в необходимости, не только его эмоции станут механическими – но и сам он вполне может угодить под «автоматизацию». В физическом смысле.
Разрастание Машины, выход ее на все новые уровни мышления, эмоций, умений создавать – еще один традиционный прием у Лазарчука. Организованности могут быть не только государственно-техническим (рассуждения инженера Юнгмана в «Мосте Ватерлоо»), но и техно-биологическими («Жестяной бор» – лесной массив, насыщенный электроникой, с использованием принципиально новых технологий – стал трансформировать сознание людей), и даже магико-биологическими (трансформация нескольких королевств в «Солдатах Вавилона»), которые постепенно создают условия для рождения нового Бога, мировой сущности... «Механическое диво» лишь одно из проявлений и не самое страшное, потому как ограничено своими задачами, его можно сравнить с мощным компьютерным вирусом. Мегамашина цивилизации познает человека – и лучше всего это показано в «Жестяном боре», когда герой понимает, что его чувство любви, его последней настоящей любви, было искусственно инициировано, биохимическим путем. «Моральный износ – сто пятьдесят процентов», говорит о себе персонаж второго плана, и главному герою остается только согласиться с этим. Мир как-то самоорганизуется, прогресс обустраивает вселенную под себя, и человек – совсем не первая величина в этом мире.
Это разнообразие организованностей, которые практически на каждом уровне стремятся к формированию какого-то подобия личности, субъекта – очень созвучно идеям С. Б. Переслегина о сапиенизации биоты (распространения разума среди других биологических видов) и образам технологической сингулярности В. Винджа. Административный уровень подобной организованности А. Лазарчук и П. Лелик рассмотрели в эссе «Голем хочет жить». Отдельный вопрос – насколько Лазарчук последователен в использовании образа познающей человека Машины. В работах, опубликованных за последние полтора десятилетия, системы одновременной и многоуровневой «сапиенизации» – просто нет. Хотя в «Параграфе 78» фигурируют поумневшие крысы, а нео-чернобыльская зона в «Спирали» тоже много чего рождает – компьютерная техника уходит на второй план. Ничего подобного «Ложной слепоте» П. Уоттса или «Счету по головам» Д. Марусека. Едва ли не самым комплексным по уровню упомянутых организованностей, произведением последних лет стал рассказ «Аська»: падший ангел начинает массово соблазнять людей, используя систему мобильной связи и манипулируя их судьбами.
Но задачи, которые стоят перед героями, практически не изменились, поставила ли Машина весь мир на край гибели, или всего лишь десяток человек в железном ящике пытаются выбраться к свету: надо найти какие-то новые способы взаимодействия личности и цивилизации, своего «Я» и новой технологии. Пока «кодоны» окончательно не промыли мозги, или пока старую личность не вытеснила новая.
Однако ясное знание крайне редко само по себе может трансформироваться в действия. Один в поле не воин, даже если это обредший сверхзнание отважник. Требуется организация. Когда Глеб Марин просит полковника Вильямса о содействии, и тот слепо подчиняется – это редчайший случай, который возможен еще только потому, что Вильямс по инструкции Марина уже смог закрыть сквозной проход между мирами, остановить советское вторжение.
Проблема в том, что ранее созданные структуры – действуют по докризисным правилам. Потому либо ничем не могут помочь, либо заведомо вредят. Даже если люди там действуют с самыми благими намерениями, хотя и благие намерения сейчас редкость. Правила игры и ее цели могут меняться несколько раз – возникает проблема взаимодействия протагониста с остальными людьми. Он слишком много знает, и порой это сказывается даже на его возможностях общения. Ему просто некогда объяснять растолковывать все детали, пересказывать историю с самого начала.
У Лазарчука команда героя – не фэнтезийная «дружина», которая жаждет приключений{35}. Не кучка авантюристов, которые идут за кладом. Не группа мстителей-самураев. И даже не друзья детства. Слишком сильно встряхивает мир вокруг, чтобы команду можно было комплектовать по таким принципам.
Герой, переживший качественный скачок, склонен видеть вокруг себя пешки-марионетки, и часто бывает так, что он может легко дергать за ниточки. Но если еще в нем осталось представление о том, будущем мире, где он хочет жить вместе с другими людьми – превращать друзей-знакомых в марионетки не получается.
Решается проблема двумя методами. Во-первых, через ситуационные союзы и манипуляции – тут химически чистое предательство (вольное или невольное) присутствует в сделках по умолчанию. Во-вторых, союзы, продиктованные общностью взглядов на будущее и теми самими особенностями восприятия мира, за которые держатся персонажи. И здесь тонкость – Зден, отец спецагента Игоря, смог нормально поговорить с сыном только за несколько часов до слияния миров, нашего и вселенной, где властвовали майя – раньше Зден, один из тех, кто пластал время и манипулировал судьбами нашего мира, оставался игроком. Сын был одной и пешек на доске – специальным человеком, за судьбу которого тот переживал, но никак не мог выделить его из прочих.
Соратники протагониста – это камешки из мозаики будущего.
Кажется, что такой критерий походит на «уловку 22», ведь те, кто пришел к власти или к просто победе под соответствующим знаменем
