Юрий Александрович открыл дверь и громко, пытаясь перекричать шум работающих моторов, сообщил, показывая руку с растопыренными пальцами.

– Через пять минут, Клим Владимирович, будем над точкой, которую засекли.

– Как погодка? – ткнув вниз большим пальцем, поинтересовался Бондарев.

По наморщенному лбу подполковника Овсянникова и штурмана понял, что погода ни к черту. Бондарев согласно закивал, дескать, погода хреновая, но не возвращаться же назад.

– Будем прыгать, – крикнул он, хотя слово «прыгать» абсолютно не вязалось с тем, что должно было произойти.

– Как скажете, – крикнул штурман. – Мое дело правильно место определить, а решать вам.

– Может, отменим, Клим Владимирович? Погода не годится! – уже почти истерично закричал подполковник. – Очень рискованно!

– Знаю, – крикнул в ответ Бондарев и показал пальцами, что уже осталось три минуты.

Овсянников махнул рукой, дескать, такого упрямца переубедить невозможно. Он закрыл дверцу вездехода, Бондарев защелкнул ее изнутри. Подполковник заспешил за штурманом, но перед дверью резко остановился, посмотрел на пневмовездеход с укрепленным на крыше парашютом, взглянул на трос, тускло поблескивающий, затем быстро перекрестил машину, парашют, трос и, конечно же, Клима Бондарева.

Как только за подполковником закрылась дверь, свет в грузовом отсеке погас, а через секунду вспыхнули, замигали две красные лампы. От этих вспышек Клим Бондарев даже зажмурился.

«Только драматизируют ситуацию», – подумал он.

Самолет снизился на высоту тысяча метров. Что делается за бортом, Бондарев не видел. Слепящий белый снег, бескрайняя равнина. Штурман разговаривал с командиром и вторым пилотом стоя, опустив голову, руки держал в карманах, пальцы были сжаты в кулаки. Загрузочный люк открылся, холодный воздух ворвался в грузовой отсек. Все внутри загудело и зашумело, пневмовездеход завибрировал.

Бондарев сидел, вцепившись в подлокотники кресла, весь напряженный, как стальная пружина. В уме тикали часы, секундная стрелка бежала по кругу. Бондарев прикоснулся рукой к нагрудному карману, где лежал титановый телефон, а затем вцепился в подлокотники.

Вездеход качнулся и начал медленно выезжать.

– С богом! – прошептал Клим, когда пневмовездеход, сначала качнувшись, а затем завалившись и став почти торчком, вылетел из самолета.

Пневмовездеход сильно тряхнуло, очень сильно, и Бондарев, даже не видя, понял, что над ним раскрылся купол парашюта. На мгновение, точнее, на несколько секунд Бондареву показалось, что он не падает, а наоборот, на долю секунды застыл в воздухе, а теперь взлетает. И даже шальная мысль мелькнула в голове: «А может, я лечу вслед за самолетом?»

Он видел лишь небо и низкие облака. Постепенно пневмовездеход как бы выровнялся в воздухе, хотя его и болтало. В одном из этих раскачиваний машину развернуло, и Бондарев увидел уходящий в облака самолет, немного завалившийся на левое крыло.

Вроде и высота небольшая, тысяча метров, но полет показался Климу невероятно длинным.

«Когда же?»

Он в боковое окошко хотел увидеть землю, но не увидел, а почувствовал ее приближение и весь сжался, как стальная пружина, сгруппировался, как говорят десантники.

Пневмовездеход прикоснулся к земле довольно мягко, сразу всеми шестью колесами. Он как бы вжался в землю, затем подпрыгнул метра на полтора. Над головой у Бондарева раздался довольно громкий хлопок, а после этого вездеход ударился о землю еще раз и метра два скользил по глубокому снегу, медленно разворачиваясь вокруг собственной оси. Но Клим уже понял, все обошлось, приземлился удачно, пневмопатрон сработал, парашют отделился.

«Не так уж это и страшно. Главное, чтобы машина завелась».

Бондарев принюхался, не пролилось ли горючее. Затем открыл дверцу и огляделся. Только сейчас до него дошло, почему приземление было столь удачно – ветер снес парашют с машиной на пологий берег, и автомобиль двигался по наклонной в глубоком мягком снегу. Именно поэтому сразу же в первое касание поднялся столб снега, засыпав стекла машины.

«Сейчас его надо будет смахнуть», – Клим озирался по сторонам.

«Ну, родной, давай!»

Бондарев положил руки на баранку, медленно включил зажигание. Пневмовездеход ожил, двигатель мягко загудел. Вздох облегчения вырвался из груди Бондарева.

«Все-таки умеют делать хорошие вещи. Пролетел километр, ударился о землю и работает. А теперь самое главное, чтобы поехал».

Управлять пневмовездеходом на больших толстых колесах, мягких, широких, не проваливающихся в снег, было так же легко, как и автомобилем. Уже через километра полтора Клим Владимирович привык к машине, почувствовал ее, слился с нею воедино.

«Вот и река, где-то с нее они выходили в эфир».

Машина оказалась очень послушной и на удивление маневренной, двигалась по льду реки довольно быстро. В том, что лед здесь не треснет, Клим был уверен.

«Лед на Онеге, наверное, сантиметров восемьдесят, по такому и трактора могут спокойно идти. Они никуда со льда не уходили, здесь скорость куда больше, чем по снегу».

Через четверть часа он обнаружил следы. Их уже немного занесло снегом.

След беглецов иногда исчезал, под колесами пневмовездехода появлялся гладкий, не припорошенный снегом лед. А иногда среди сугробов, которые, как барханы, покрывали замерзшую реку, след был четкий. Можно, конечно, было выйти на связь, но осторожность превыше всего. Любой выход могли перехватить беглецы, и тогда появление Бондарева уже не стало бы неожиданностью для бойцов группы «Омега». На ходу Клим вытащил свой титановый мобильник.

«Да, мало мест на Земле, где он не принимает сигнала, но в этой глухомани, кажется, именно одно из них. Чтобы выйти на связь, пришлось бы искать возвышенность».

* * *

Полковник Сидоров все же не зря был назначен руководителем поисков. Он пытался использовать любой шанс, подброшенный ему судьбой. На карте перед ним имелись две точки, в которых наверняка побывали «омеговцы». Первая – поселок нефтяников. И результат их визита: захваченные заложники – олигарх с популярным певцом, пополненные запасы топлива. Теперь беглецы могли колесить по почти безлюдным местам сколь угодно долго. Вторая точка стояла северо-восточнее первой. Оттуда «Омега» определяла по прибору свое точное местонахождение. Единственный пока радиоперехват дал немного, но заставил подумать. Точка совпадала с руслом реки.

Даже «паркетный» полковник Сидоров и тот сообразил, что на льду реки пневмовездеходы способны развить максимальную скорость. Живы были в памяти еще рекламные увещевания инженеров завода-производителя. До восьмидесяти километров в час! А если по рыхлому снегу, объезжая деревья и кусты, то смогут двигаться не выше тридцати-сорока.

«Значит, дальше пойдут по руслу, – обратный конец карандаша в руке полковника застыл над картой, – вверх по течению или вниз? Если вверх, то это бессмысленно. В России им больше нечего делать. Тут их будут искать до судного дня. Убийство генерала Елфимова не простят никогда. Если каждый, кто посчитает себя обиженным властью, станет убивать по