— Единственный, чтобы пробраться внутрь, главное направление не потерять, — проговорил Борис и ускорил шаг, так как не хотел тут задерживаться.

На наше счастье плутать пришлось недолго, и наткнувшись на очередной люк, Борис поднялся по лестнице и аккуратно сбросил его в сторону. Потом закинул автомат за спину и поднялся. Это было очень рискованно, ведь его запросто могли убить, если бы заметили, но никто не ожидал такого, поэтому часть заднего двора, на котором мы оказались — пустовал. Выбравшись мы сразу спрятались за один из корпусов. Дальше, Борис указал на второе здание, сказав, что нам туда. Я не стал с ним спорить, и мы перебежкой всего в метров двадцать оказались у первого этажа. Осмотревшись, я выбил окно прикладом, и при помощи Бориса пробрался внутрь. Это был учебный класс. Я помог Борису забраться, после чего мы вышли в коридор. Вся перестрелка велась в другом корпусе. Всего учебная часть состояла из пяти корпусов, мы же находились в одном из последних, который стоял возле высокой стены, и поэтому вокруг него боёв не было. Учёные носили сюда раненных. Я готовился к самому худшему, но всё пошло куда проще. Идя по коридору, мы наткнулись на помещение с раненными, и завязался бой с теми, кто им помогал. Скоротечный, потому что они не были готовы нас встречать. После этого я добил каждого, кто там был, и схватив пару магазинов для своего автомата, пошёл дальше. На выстрелы точно должны сбежаться новые солдаты, поэтому мы рванули к лестнице на второй этаж, которая была напротив главного входа. Поднявшись я выбил дверь в аудиторию перед лестницей и из окна открыл огонь по подступающим силам наших мудрецов. Их оборона начала сыпаться, и поэтому я начал вести более активную стрельбу, меняя аудитории, старясь следить за подъёмом к нам, а в это время Борис искал ту, ради которой мы тут были. Ученики все сидели в конце коридора, в аудиториях, чьи окна выходили к стене. Вскоре Борис вывел за собой одну девчонку. Периметр обороны рухнул. Я это понял по офицеру Броненосцев, который ворвался во двор, в огромной броне, и поставив перед собой большой стальной щит, дал возможность другим солдатам проникнуть внутрь. Ситуация осложнилась для нас тем, что все силы учёных отступали к нам, я справлялся с отстрелом, но часть всё же проникла внутрь, поэтому мы стали вести оборону на лестнице. Я сел справа от неё, а Борис слева. С нашей стороны бой был вялый, так как подняться они особо не могли, а на первом этаже их уже поджимали. В последнее мгновение я услышал звук разбитого стекла на нашем этаже. В дальнем конце коридора. Только я хотел повернуться, как по лестнице пытались прорваться остатки сил учёных. Вскоре я услышал, как открылась дверь, выстрел, и пару ответных от Бориса. Все силы учёных были повержены. Когда я развернулся, то увидел, что Борис держал на руках девушку, раненную, кричащую дочь тех людей. Он рванул по лестнице вниз.

— Свои!!! Раненного выносим!!! Свои!!! — кричал я во всё горло, чтобы не словить пулю от стальных.

Солдаты расступились, а мы выбежали прочь из корпуса, и неслись как можно быстрее в медпункт, путь в который нам указал солдат. Борис бежал изо всех сил, и заметив это медик рванул ему навстречу. Вскоре девушку забрали из его рук и уложили на носилки. Я взглянул на него, он был бледен и напуган. Мы ждали у палатки и через пару минут к нам вышли и сказали, что всё будет хорошо и пуля прошла навылет. Мы стали ждать на улице.

— Борис, в чём дело, что за нервы? Ты не виноват в том, что произошло, — успокаивал я его, но он лишь наворачивал круги по улице.

— Я просто их знаю. Это сестра моего друга. Я не знал, что они в Завинске, но когда увидел, то не сразу узнал её родителей. Друг, как я понял, погиб. Отец не сказал об этом напрямую, но это так. Маша, возможно, единственная у них осталась. Я поэтому и взялся за всё это, понимаешь?

— Понимаю, ладно, не кипишуй, а лучше сходи за родителями, я тут подожду, всё хорошо будет, пуля вышла, а значит уже дел в два раза меньше.

— Ага, хорошо, — он быстро ушёл, а я сел на бордюр возле палатки медиков и стал снаряжать магазины патронами.

Когда Борис вернулся, то результата ещё не было. А к медикам несли всё больше и больше раненых. Мужчина, худощавый, высокий, с небольшими усами и практически лысый, нервничал, но не так сильно, как его жена. Та заливалась горькими слезами, а Борис их всех успокаивал. Я придерживался мнения, что если бы мы туда не попёрлись, то, вероятнее всего, всё было бы лучше, но выражать его не стал. Вскоре вышел врач и сказал, что жить будет, крови ей нашли, но держать её у себя они тоже не могут, поэтому попросили нас забрать её. Я не был удивлён, в отличии от Бориса и родителей девчонки. Они начали болтать что-то про обязанности медиков, но я намекнул на то, что обязанности они выполнили и она жива. Маша получила лёгкое ранение. Пуля прошла навылет, не задев органов, так что, можно было сказать, что ей сильно повезло. Мы зашли внутрь, а на столе лежала девушка, лет двадцати пяти, пока что без сознания. Одежда была изрезана и сброшена в сторону. Ей она явно уже не понадобиться, поэтому брать её смысла не было. Борис взял её на руки, и вышел из палатки.

— Боже мой, родная моя! — бросилась мать к дочери.

— Понесли её в дом, — отец накинул на дочь свою куртку.

Мы шли по городу, который теперь было ещё сложнее узнать. Стены были избиты пулями, а местами горели баррикады, а от окон первых этажей нечего толком не осталось. Люди ходили, не понимая, что им теперь делать с разрушенными жилищами, а некоторые рыдали над убитыми родственниками. Город погрузился во мрак. Броненосцы старались быстро организовать оборону и успокоить население. Дойдя до дома, мы увидели ещё несколько новых дыр в нём. А внутри всё было разломано, разбито и разбросано по всему полу. Жить тут точно было нельзя, но поискать оставшиеся целые вещи — можно.

— Боже мой! Что случилось то! Как теперь тут жить будем? — взревела женщина.

— Давайте соберём всё, что есть ценного и пойдём ко мне, ладно? — предложил Борис идеальный выход для их семьи.

— Мы