Шрифт:
Закладка:
– Мэри Пэт!.. – восклицает Агнес. – Ах ты с-сука! Я тебя узнала!
Мэри Пэт открывает заднюю дверцу, заламывает Фрэнку руки за спину – сначала правую, потом левую – и защелкивает наручники на запястьях. Поднатужившись, заталкивает его тушу на сиденье, словно свернутый ковер. Толкает, пока он не оказывается в салоне весь. После чего захлопывает дверцу и обегает машину кругом.
– Я узнала тебя, слышишь? – продолжает орать Агнес. – Узнала! Узнала!..
Мэри Пэт прыгает на водительское сиденье, включает передачу и трогается с места. Через несколько кварталов сзади доносится сиплый стон Фрэнка:
– Из меня тут кровища хлещет…
– Я в курсе, – откликается Мэри Пэт.
– Я так могу насмерть истечь.
– Вот, блин, горе-то, Фрэнк… Ты даже, мать твою, не представляешь, как я расстроюсь.
Глава 29
Касл-Айленд когда-то и правда был островом, но теперь от него к материку протянулся бульвар Дэя, упирающийся в парковку, а дальше две пешеходные дорожки до парка Шугар-Боул – навеки оскверненного для Мэри Пэт места. Именно там Марти Батлер вручил ей саквояж с деньгами, дав понять, что детей у нее больше не осталось. Стоящий на Касл-Айленде замок тоже не замок, а форт. А именно Форт-Индепенденс. Нынешнее сооружение, возведенное в середине прошлого века, из гранита; прежде на его месте стояли два других, а первое было построено еще пилигримами.
Когда-то в форте размещался полк, где служил Эдгар Аллан По. Поговаривают, что события этого периода легли в основу одного из его самых известных рассказов, хотя Мэри Пэт ничего из По не читала, поэтому наверняка не знает[51]. Из школьных уроков краеведения ей запомнилось только, что за всю историю – ни когда здесь была крепость пилигримов, ни когда это был британский форт, ни когда он стал американским и, наконец, историческим памятником, принадлежащим Содружеству Массачусетс, – ни разу с его стен не открывали боевого огня. Однако, как и всё, что есть в Южке, крепость выглядит так, словно в любой момент готова к сражению.
Мэри Пэт пересекает парковку насквозь и выезжает на газон через бордюр у кафешки Салливана. От толчка Фрэнки, последние несколько минут пролежавший в отключке, с вскриком приходит в себя. От потери крови он ослаб и почти не понимает, что происходит. Слышно, как лязгают наручники – это он догадывается, что руки у него скованы. «Бесс» виляет по грунтовой тропинке, огибающей форт с севера. Склон ухабистый. Фрэнки регулярно постанывает от боли.
Следующую часть пути «Бесс» преодолевает с трудом, поэтому Мэри Пэт старательно вжимает педаль газа в пол. Когда автомобиль добирается до северо-западного угла стен, она уже давит на педаль всем весом. «Бесс» виляет задом, и Фрэнк с воплем скатывается на пол. Мэри Пэт что есть сил упирается в треклятую педаль и рычит сквозь стиснутые зубы в унисон надрывающемуся двигателю, заставляя старушку карабкаться дальше по склону. Уже у самой вершины колеса начинают буксовать. А это значит: всё, конец. Сейчас они заскользят назад, наверняка боком, потом перевернутся и покатятся кубарем.
– Ну что, Фрэнк? – окликает Мэри Пэт своего пассажира. – Сдохнем вместе!
Тот в ответ кричит что-то вроде: «Ты чокнутая манда, Мэри Пэт!..»
Однако в двигателе «Бесс», благослови господь ее старушечье сердце, вдруг открывается второе дыхание, которого хватает на последний рывок. Задние колеса перестают крутиться на месте, сцепляются с землей, и машина влетает на вершину холма.
Мэри Пэт не готова к тому, что четыре лысые шины на полной скорости угодят в сырую траву, и «Бесс» уходит в неуправляемый занос. Ей удается вывернуть руль перед самыми воротами, и, едва она выжимает тормоз, «Бесс» испускает последний дух. Двигатель, кашлянув, замирает, слышен только металлический стук и скрежет под капотом. Кузов сотрясается в судорогах, будто у машины приступ. Сначала сзади, а потом и из-под капота клубами валит бурый дым.
Мгновение Мэри Пэт чувствует себя так, будто у нее умерла кошка или собака. Выйдя, она похлопывает «Бесс», единственную свою личную собственность, по металлическому боку. Пытается придумать подобающие случаю слова, но в голову приходит только одно: «Спасибо».
«Бесс» продолжает биться в агонии, а Мэри Пэт вскрывает старый ржавый замок на воротах форта и распахивает их. Затем возвращается за Фрэнком и за волосы вытягивает его с пола машины.
Она ожидала от него больше злости. Понтов, угроз… Однако он податлив. Даже, пожалуй, поражен ее безжалостностью. Ударившись о землю, вскрикивает:
– Да твою мать, Мэри Пэт!.. Полегче, прошу тебя! Из меня сейчас кишки вывалятся!
Она рывком поднимает его на ноги и толкает внутрь форта. Идти сам он не в состоянии – едва перенеся вес на отдавленную ногу, сразу же падает, воя от боли. Мэри Пэт оставляет его корчиться на земле.
Внутренний двор форта овальный, в стенах проемы, ведущие в складские помещения. По верху тянется парапет с бойницами для пушек.
Она затаскивает Фрэнка в ближайший склад. Внутри совершенно пусто: ни дверей, ни мебели, ничего. Больше напоминает тюремную камеру, хотя, помнится, в школе рассказывали, что когда-то здесь хранили порох, оружие и провиант. Мэри Пэт усаживает Фрэнка спиной к стене и обнаруживает, что он снова в отключке.
«Слабак», – думает она с отвращением.
Достает из-за пояса его пистолет. Это «кольт» модели 1911 года, почти такой же, какой привез со Второй мировой ее дядя Кевин. Когда Мэри Пэт была маленькой и приходила к нему в гости, дядя Кев усаживал племяшку на колени и давал ей поиграться с пистолетом, только сначала разряжал его и проверял патронник. Он хранил оружие по двум причинам: во-первых, в качестве напоминания, на какие зверства способны люди по отношению друг к другу; а во-вторых, на случай если как-нибудь ночью ниггеры вдруг решат всех их перерезать.
А в конце концов рождественским утром шестьдесят второго года он застрелился из «кольта» сам.
Мэри Пэт обшаривает Фрэнку карманы, находит запасную обойму и убирает к себе в сумочку. Снимает с него куртку и, скомкав, прижимает к ране, после чего как можно туже приматывает к телу изолентой. Фрэнк что-то бубнит, не приходя в сознание.
Она осматривает ему ногу и чуть не блюет. Господи, неудивительно, что он не может на нее опереться. Ступня вывернута в противоположном направлении, а кости голени торчат наружу, будто сломанные ветки. Зрелище отвратительное, однако заставляет ее додуматься стянуть второй ботинок.
В нем спрятан нож.
