беседы с Джонни фон Нейманом и, приезжая сюда, старался как можно чаще беседовать с ним. Он знал о его плане использовать свой вычислитель для точного прогнозирования погоды на месяцы или даже годы вперед. Дик сомневался, что это когда-нибудь станет возможным. В Лос-Аламосе его собственная работа была по большей части посвящена газодиффузионному методу отделения изотопа урана-235 от урана-238; этому процессу мешало пьяное метание частиц, обычно именуемое броуновским движением. Он подозревал, что подобное случайное перемещение всегда будет сбивать с толку метеорологов в их попытках предсказывать погоду, наподобие римских гаруспиков, по внутренностям перистых облаков. Тем не менее название заинтриговало его (он всегда считал себя не только любознательным, но и любопытным, и не стеснялся второго качества) и поэтому, не колеблясь, вынул склеенную из крафт-бумаги папку. Она была толстой; он чуть не рассыпал ее содержимое.

Фейнман решил, что лучше будет не тащить бумаги в библиотеку, а пролистать их здесь. Гровз был толстым, но неопрятностью отнюдь не страдал, содержал стол в идеальном порядке, и на нем было полно места, чтобы разложить бумаги. Дик опустился в мягкое кресло, которое, как он подумал, должно было обрадоваться меньшему весу сидящего, и приступил к чтению.

Он читал.

И читал.

Несмотря на название, «Проект “Облачность”» не имел ни малейшего отношения к метеорологии. Первый же документ в папке имел гриф «Секретно», двухлетний возраст – 6 июля 1945 г. – и назывался «Использование немецких специалистов в области науки и техники в Соединенных Штатах». В нем были сформулированы разбитые по отдельным параграфам «принципы и процедуры», которым должна была следовать «Облачность»:

Не допускается ввоз в Соединенные Штаты людей, которые признаны военными преступниками или подозреваются в качестве таковых. Если впоследствии станет известно, что какие-либо специалисты, доставленные в эту страну, внесены в список предполагаемых военных преступников, их необходимо вернуть в Европу для судебного разбирательства.

Вторая фраза была подчеркнута синими чернилами и теми же чернилами на полях было написано: «ВФБ».

ВФБ. Сначала Дик подумал, что это как-то связано с футболом.

Но тут же сообразил, что это инициалы Вернера фон Брауна.

Он принялся поспешно листать остальные документы. Как это сплошь и рядом бывало, приступая к решению проблемы, он не имел точного представления, что именно ищет, но не сомневался в том, что, когда найдет нужное, сразу поймет, что это именно оно.

И он нашел то, что нужно, невзирая на то, что оно было изложено в обычном косноязычном военном стиле. Заместитель директора «ОУПРД» сообщал: «негативные отчеты УВА мешают “ГД” утвердить иммиграцию ключевых активов “OC”». Дику пришлось покопаться в других документах, но все же он выяснил значение всех этих аббревиатур. «ОУПРД» оказалось Объединенным управлением планирования разведывательной деятельности, собравшим более тысячи досье на нацистских врачей, ученых, инженеров и техников, которые могли быть полезны американским военным. «OC» – операция «Скрепка» – новое название того, что первоначально называлось операцией «Облачность», очевидно, потому, что досье нацистов, которых разыскивали американские военные, были помечены скрепкой. «УВА» – Управление военной администрации Соединенных Штатов – руководящий орган США в оккупированной американцами части Германии. А «ГД», как в конце концов дошло до Дика, был Государственным департаментом США.

В заключении говорилось: «В настоящее время считаем нецелесообразным представлять какие-либо из прилагаемых досье в Государственный департамент и Министерство юстиции».

Вероятно, к документу прилагалось несколько досье, но сюда, в ИПИ, Гровз привез только одно из них. В сопроводительной записке к досье говорилось: «УВА указывает, что он рассматривается как потенциальная угроза безопасности Соединенных Штатов и его будут разыскивать для судебного разбирательства по делу о денацификации ввиду его членства в партии». А само досье принадлежало герру доктору профессору Вернеру фон Брауну.

Дик полагал, что фон Брауна считали военным преступником просто потому, что он был отцом ракеты «Фау-2», взрывы которой унесли жизни 2700 мирных жителей в Лондоне и ранили еще 6500; исходя из этих условий, его самого (как заметил Лео Силард) признали бы военным преступником, если бы японцы победили в войне.

Но, просматривая документы о фон Брауне, Фейнман почувствовал, что у него заныло под ложечкой. Переписывать относящиеся к делу страницы было бы слишком долго, да и бумагой он не запасся, и поэтому он перечитывал их снова и снова, запоминая каждое слово.

Когда он наконец покинул офис Гровза, то не оставил ни пятидесятицентовой монеты, ни какого-либо другого признака того, что побывал там. Уже в четвертом часу ночи он вышел из Фулд-холла и направился по предутреннему холодку в гостевые апартаменты. Луны не было, лишь купол, усеянный звездами, висел над головой; Дик прикинул, что их должно быть не менее шести миллионов.

Глава 37

Моя цель – звезды.

Вернер фон Браун

Но ему случалось попадать и по Лондону.

Морт Сал

– Знаете, как в Вашингтоне называют меня и моих сотрудников?

Вернер фон Браун говорил с жутким акцентом. Они с Оппенгеймером шли по проселочной дороге под знойным техасским солнцем. Собеседник не стал ждать догадок Оппи.

– Интеллектуальная репарация! – провозгласил фон Браун и зашелся хохотом. – Мне нравится. – Тусклое солнце жарило сквозь отливавшую блеском чешуи сардины серебристую дымку, которой было затянуто безоблачное небо. – Это лучше, чем название, которое мы сами для себя придумали: «Пленники мира». – Он обвел взглядом пустынный пейзаж. – Кстати, о названиях. Форт-Блисс – это же эвфемизм какой-то, верно? Этой базе больше подошло бы название Форт-обоссанный. – Они говорили в основном по-немецки, но несколько последних реплик фон Браун произнес на английском языке.

– Вообще-то, – сказал Оппи, подождав, пока осядет пыль из-под колес проехавшего навстречу джипа, – базу назвали в честь Уильяма Блисса, зятя американского президента. – Оппи крайне мало интересовался военным делом, но история Блисса случайно попалась ему на глаза. В детстве тот подавал большие надежды в области математики, а взрослым не только заслужил множество наград на военном поприще, но и стал профессором математики.

– Ха! – громыхнул фон Браун. – Новый мир, старый мир – разницы нет. Везде процветает непотизм!

– О, в данном случае разница есть, и большая, – возразил Оппи.

– Конечно, конечно, – с готовностью согласился фон Браун. – Для европейцев сотня миль – это большое расстояние, а для американцев сто лет – долгое время.

Долгое время. Да, участие европейцев в этом проекте было полезным. Они могли привнести столь необходимое понятие срочности, которое Оппи с трудом прививал американским ученым. Сто лет действительно могли пролететь очень быстро, а восемьдесят с лишним лет – еще быстрее.

Оппи знал, что на ходу смешно выбрасывает ноги; Вернер фон Браун, напротив, шествовал чуть ли не как на плацу. Многочисленные солдаты