Небо было затянуто плотными тучами. Из туч наземь сыпался легкий снежок: метель все никак не кончалась. Незадолго до зари снегопад завалил, погасил костры. Теперь от костров тянулись ввысь толстые щупальца черного дыма.

Потопав ногами, вернув онемевшие ступни к жизни, Стэнтон присоединился к остальным, собравшимся вокруг тлеющих углей последнего костра: быть может, тепло прогонит прочь сковавшее грудь оцепенение? Тут-то его и настигли последние слухи. За ночь исчез один из мальчишек Патрика Брина, тоже окрещенный Патриком, в честь отца. Глава семьи, его друг Долан и старший из сыновей, Джон, с рассветом вышли на поиски.

Однако в разгаре утра, часов около девяти, Патрик Брин и прочие разведчики вернулись в лагерь. Следов мальчишки они не нашли – никаких, кроме лужи крови, проступившей сквозь свежий снег посреди лесной чащи.

Тем временем Уильям Грейвс до сих пор не пришел в себя после вчерашнего пиршества.

– Лоб на ощупь горячий, как печь, – сообщила его мать, Элизабет Грейвс, скорбно поджав губы.

Джеймс Смит, возница, также накануне угостившийся мясом, обливался потом, словно в тропиках.

Кроме того, из лагеря сбежала тринадцатилетняя Вирджиния Рид. Куда она могла деться, никто даже не подозревал, однако все опасались самого худшего.

Мало этого: Элеонора Грейвс, девчонка примерно в тех же годах, раскрасневшаяся, с безумным блеском в глазах, принялась плясать на снегу, объявив себя принцессой фей.

Стэнтон вместе с остальными, уткнувшись взглядом под ноги, остановился в рыхлом сугробе у входа в жилище Грейвсов. Что сказать Франклину с Элизабет, никто не знал: слишком уж много несчастий обрушилось на их семью, причем в столь короткий срок. В шалаше, припав к груди Аманды Маккатчен, безутешно рыдала, оплакивая Вирджинию, Маргарет Рид.

– Просто неслыханно. Отчего Уильям с Элеонорой захворали так быстро? – бормотала убитая горем Элизабет Грейвс. – Еще вчера утром здоровы были. Здоровей некуда.

– Все эти испытания… наверняка они рано или поздно свое взять должны, – сказала служанка Ридов, Элиза Уильямс, сгорбившись примостившаяся на пеньке рядом с братом, Бейлисом.

– А помните, как быстро Люку Хэллорану сделалось худо? – заговорила Левина Мерфи, закутанная поверх шубы в шаль, и обвела взглядом всех вокруг, будто изо всех сил стараясь убедить собравшихся в своей правоте. – Помните, в какой его жар бросило? И вел он себя так чудно, будто горячкой нервической болен.

Из груди Элизабет Грейвс вырвался стон.

– По-вашему, у моего Уильяма с Элеонорой чахотка?

– Нет, чахотка так быстро человека не одолевает, – покачав головой, заверила ее Элиза Уильямс. – Я в Тэйлорсвилле за чахоточными ухаживала, видела. Она набирает силу со временем, мало-помалу. Совсем не так.

Стэнтон вспомнил Хэллорана в последние дни жизни – лихорадочный блеск в глазах, и как он чушь нес, если к нему кто пристанет, и как напал на Тамсен… Знакомых, больных чахоткой, у него никогда не бывало, однако в голову сразу пришли мысли об эпидемии, свидетелем коей он стал в Массачусетсе еще мальчишкой. По всему городу, будто разнесенная ветром, вспыхнула черная оспа, и, кажется, первыми от нее умирали именно дети – дети, подростки, старики, самые слабые…

Да, дело, похоже, ясное. Возможно, это безумие заразно – гнездится в теле, прячась внутри, и легче легкого передается другим.

Скверные новости. Даже не просто скверные: хуже в сложившихся обстоятельствах не придумаешь. Сообщать обо всем этом спутникам не хотелось отчаянно, но…

Неохотно выступив на середину круга, Стэнтон откашлялся, чтобы привлечь к себе внимание.

– Думаю, нужно проверить, что общего у всех заболевших. Вот, скажем, все ли они вчера ели мясо той самой коровы?

Разговоры стихли. Сошедшиеся уставились друг на друга, подняли брови, будто бы вспоминая, кто из них соблазнился вчерашним пиршеством. Многие побледнели как полотно.

– А ведь верно, – пролепетала Элизабет Грейвс, встревоженно прикрыв рот ладонью. – И Уильям мой, и Элеонора эту говядину ели. И возчик тоже, я видела.

– Выходит, мы все теперь захвораем?! – воскликнул Бейлис, едва не сорвавшись на визг.

Стэнтон, прося внимания, поднял руки над головой.

– Все может быть. Но паниковать рано. Давайте посмотрим, что будет дальше. Может, тому, что заболели немногие, есть объяснение. Может, болезнь поражает не всех до единого.

Серые глаза Мэри Грейвс потемнели, омрачились тревогой, и Стэнтон понимал, в чем причина. Накануне родители Мэри заставили угоститься говядиной всех ее братьев и сестер – когда, дескать, им еще доведется отведать свежего мяса? Всю причитающуюся их семье долю отдали детям. Сам Стэнтон опасности избежал, так как Мэри поделилась с ним подозрениями, а он, слава богу, ее послушался.

– Так вы говорите, корова была заразна? – побледнев, ахнула Левина Мерфи: никто из ее семьи пиршества не пропустил. – А с виду казалась совсем здоровой… если ран не считать.

Да, те самые жуткие раны…

Стэнтон повернулся к Левине.

– Может, в них, в ранах-то все и дело. Возможно, неизвестный зверь, напавший на корову, был заражен, и…

– Да волк ее порвал, волк, – вклинился в разговор Бейлис Уильямс, высказав общее мнение вслух. – Кто еще мог на нее напасть?

– Волк, либо медведь, – согласился Стэнтон. – Возможно, идущие за нами звери больны.

С этим он указал в сторону темного леса, окружавшего лагерь. Все повернулись к опушке.

Не понимал он одного: отчего зараза берет свое так быстро, каким образом одолевает жертву в считаные часы. Казалось, быстрее всего хворь поражает молодых, словно питаясь теми, кто сильнее и крепче телом. Проклятье, отчего с ними нет Эдвина Брайанта? Как кстати оказались бы сейчас его познания в медицине! Однако Брайанта нет, и тут уж ничего не попишешь: о неведомой хвори остается только гадать.

Пройдясь перед собравшимися из стороны в сторону, Стэнтон еще раз указал на опушку леса.

– Если мы не хотим, чтоб караулящие нас твари являлись сюда за коровами каждую ночь, принося с собою вот эту заразу, пора что-то делать.

Услышав его, Патрик Брин, с головой погруженный в тревоги, поднял взгляд.

– Что предлагаете? Коровы нам еще могут понадобиться, чтоб до конца зимы дотянуть.

Стэнтон вновь повернулся к собравшимся.

– Коров я предлагаю зарезать. Сегодня же. А туши для сохранности в снег закопать. Так оно проще, чем двадцать голов живьем устеречь, – ответил он. – Скот ваш, мистер Брин, значит, вам и решать. Не сделав этого, мы рискуем потерять всех коров одну за другой, скормить их лесному зверью без всякой для себя пользы. Что скажете?

Все взгляды устремились на Брина. Рослый, дородный, в меховой шубе и с медвежьей шкурой на плечах он казался настоящим гигантом. Брин оглянулся на жену, Пегги. Глаза ее покраснели от слез. Закусив губу, Пегги едва заметно кивнула.