Он вышел в открытое поле.

Да, степь посвежела. Но степь еще не верила в свое спасение.

24

Прошли сутки, вторые... Сначала робко, едва теплясь, потом все жарче, сильнее разгорался зеленый огонь хлебов и разнотравья. Прижимаясь к земле, это низкое ровное пламя, возникнув в безветренных лощинах, соединилось к исходу третьих суток на обочинах проселков и большаков, со всех сторон обложило совхозные усадьбы, перекинулось через овраги, на каменистые высотки и, огибая солончаки и выступы гранита, побежало к синему предгорью. Занялась вся степь. Какой-никакой, а урожай будет — пусть ниже среднего. Бывает, что пшеничка ростом невеличка, да колос битком набит. Ну и сила же заключена в тонком пожелтевшем стебельке, если он выжил, выстоял, не поддавшись суховею.

Воспрянула духом и Наталья Журина.

Она и не думала, что поздняя любовь способна на такое обновление всех мыслей и чувств. Поздняя любовь рисовалась в ее воображении как уступка человеческим слабостям, или как случайное эхо юности, или просто самообман. И уж, конечно, Наталья не верила, что у человека может быть два счастья, — это казалось ей столь же невероятным и несбыточным, как если бы кто-то захотел прожить две жизни. Однако теперь она сама начинала вторую жизнь, которая была отделена от первой столь широкой полосой времени, что вот уже и реденькая поросль военных лет достигла возраста любви. (Брат, Анатолий, вчера прислал письмо: женился! А она до сих пор считала его, студента, мальчиком.) Значит, правда, что время измеряется не тем, как незаметно для глаз стареют люди, а тем, как буйно подрастает молодежь.

Вечерами, когда Наталья ждала Павла Фомича, она брала какую-нибудь книгу, чтобы отвлечься, чтобы не казаться смешной в собственных глазах. Но и книги сейчас не помогали: она читала рассеянно, плохо понимая чужую жизнь. Тогда она старалась заняться чем-нибудь по хозяйству, начинала мыть и без того чистые полы или пропалывала грядки в огороде, если ей не мешала болтливая соседка.

Июньские вечера — это целая вечность. Можно все домашние дела переделать, а солнце еще высоко, оно и не собирается на покой, светит себе над дальними отрогами Уральских гор. Приближается пора летнего солнцестояния. А там дни уже станут убывать на минуту, на две, на три-четыре минуты в сутки, быстрее и быстрее. Так зачем подгонять золотое время? В самом деле, зачем, если впереди затяжная осень со своим коротеньким бабьим летом?

Витковский приехал сегодня необычно рано. Он был возбужден, непрерывно ходил по комнате и все говорил, говорил о недавнем ливне, который воскресил из мертвых совхозные хлеба. Наконец он остановился против Натальи, спросил ее с плохо скрытым усилием над собой:

— До каких пор, Наташа, мы будем встречаться от случая к случаю?

Она лишь улыбнулась смущенно ему в ответ: ну до чего излишни, в самом деле, эти признания в любви!

— Молчание — знак согласия. Что ж, осенью поедем в отпуск уже вместе.

Вместе... Да не сон ли это? Нет, это явь. Однако, как во сне, она не в силах отстранить его руки и, повинуясь его желаниям, отвечает ему тихой, застенчивой лаской. Но почему он спешит сегодня?

Наталья открывает глаза: как, разве еще день?! Торопливо кутается в одеяло, хочет отодвинуться к стене. Но он удерживает ее, с озорной улыбкой откидывает угол одеяла и смотрит, смотрит на ее груди, испуганно отвернувшиеся друг от друга. А она не смеет защитить их. Значит, правда, она — его жена.

Он уехал на закате солнца. Наталья встала, оделась, решив посидеть часок на берегу протоки. Застегивая потайные пуговки вязаного купальника, упрямо выскользающие из пальцев, она отметила, что располнела, что вот уже и не годятся старые вещицы. И мысль о материнстве вдруг снова перечеркнула все: и прежние ее раздумья о вдовьей жизни, и девичий стыд этой последней встречи с Павлом.

Наталья вышла во двор, зажмурилась от солнца. Какой чудный вечер!

— Здрасте, Сергеевна!

Это соседка караулила ее у дощатого заборчика.

— Добрый вечер, Евдокия Петровна, — охотно ответила Наталья и потянулась за своими удочками, что лежали на плоской крыше дровяника. Ей некого теперь бояться, даже этой злой бабенки, прозванной среди геологов тетей Бибиси.

Она спустилась по земляной лесенке к воде, устроилась поудобнее среди буйных зарослей тальника и ловко, как настоящий рыболов, замахнулась длинным удилищем.

Чуткий поплавок медленно движется по воде. Стрекозы долго кружатся над ним и, обманувшись, одна за другой улетают прочь. Наталья рассеянно следит за легкомысленными стрекозами, думая о Павле. В самом деле, как это немолодые люди начинают разбираться в своих отношениях после того, когда эти отношения зашли уже очень далеко. А может быть, людей средних лет просто-напросто смущают высокие слова, сказанные однажды в юности? Может быть, вторая любовь полагается на житейский опыт? Но тогда она, значит, проще первой, если нет сокровенных тайн, даже тайны страсти. Хватит ли у нее, Натальи, душевных сил, чтобы щедро делиться с Павлом? И что у Павла за душой такого, о чем она еще и представления не имеет? Или их сблизила эта общность одиночества?, Ну, нет, только не это!.. Поздно теперь подвергать анализу свои чувства. Надо доверяться чувствам, лучшим твоим друзьям. Они никого еще не вводили в заблуждение, если их самих никто не заведет в тупик. Но это другое, совсем другое дело.

— А я вас ищу по всему поселку!

Над обрывом стояла Надя, вся просвеченная заходящим солнцем, будто она была не в ситцевом кремовом сарафане, а в облаке туманца, сквозь которое рельефно проступают ее литые бедра. Наталья невольно залюбовалась Надей.

Но та уже сбегала по ступенькам, приговаривая:

— Давненько мы с вами, Наталья Сергеевна, не рыбачили! Все недосуг да некогда, Совсем забросили рыбалку!

Наталья покосилась на поплавок, умело подсекла и выбросила к ее ногам темно-зеленого окуня.

— Приветствую вас! — засмеялась Надя и хотела взять его в руки. Он подскочил, не дался. — Да ты, видно, не рад, что попал в женское общество! Но от нас, голубчик, живым не уйдешь! Дудки! — как говорит моя Варвара.

Пока она возилась с окунем, Наталья поймала второго, побольше. Был тот благодатный час, когда парная вода упруго пульсирует от резвых косячков, а поодаль от берега беспрерывно плещутся крупные сазаны, да так, что круги набегают друг на друга.

— Довольно, будем купаться! — Надя сбросила с себя это кремовое облачко. Кинулась с мостков. — Догоняйте Наталья Сергеевна!..

«Где уж мне угнаться за тобой», — подумала Журина. Скользя по травянистому дну, она вошла по пояс в