Мы разговариваем в первый и последний раз. Личный визит — вынужденная необходимость, а не моя инициатива. Дальше вами будет заниматься другой человек, — сухо отвечает незнакомец. — Однако он не владеет необходимой информацией и не сможет в полной мере прояснить сложившуюся ситуацию. Чтобы наш диалог сложился максимально конструктивно, кратко и плодотворно, мне нужно понять, какие данные сохранились в вашей памяти, — терпеливо разжевывает он, делая скидку на мое расшатанное состояние.

— Какой промежуток времени вас интересует? — пытаюсь собраться с мыслями, но это чертовски сложно, потому что в голове полнейший хаос.

Я до сих пор не верю, что происходящее не околосмертный бред, но заторможенность реакций и эмоций указывает на действие сильнейших психотропных препаратов. А значит, я действительно жива.

— Вы помните, как садились в вертолет? — мужчина сокращает временные рамки до финальных событий.

— Да.

— А при каких обстоятельствах?

— Да, — рассеянно киваю я, приподнимаюсь на подушках. Грудную клетку обжигает острой болью. — Черт… — выдыхаю, ощупывая ноющие ребра, заодно замечая, что одета в шелковую брючную пижаму. Я не голая, и этот факт однозначно радует.

— Это из-за ремней безопасности, — поясняет собеседник. — У вас сломано три ребра и трещина на правой ключице. Постарайтесь не делать резких движений.

— Я отчетливо помню ракетную атаку, и как начал падать вертолет, — выдаю на удивление длинную фразу.

— Очевидно, что он не упал, — мужчина придвигает к кровати стул, садится, внимательно изучает мое лицо и только потом продолжает: — Один из двух двигателей был поврежден, но пилот сумел восстановить равновесие, снова набрал высоту и прибыл в пункт назначения. Посадка была жесткой. Выжить удалось только тебе.

Выжить удалось только тебе, эхом проносится в голове. Дыхание перехватывает, горло сжимает невидимой удавкой.

— Я не понимаю, как это возможно… — скриплю прерывистым голосом.

— Тебе и не нужно понимать, — таинственный визитер незаметно переходит на «ты». — Я озвучиваю факты. Твое дело — принимать их или подвергать сомнению. Дополнительных объяснений не будет. Это понятно?

— Да, — снова киваю, как болванчик, и нервно сжимаю кулаки. — Что с остальными вертолетами? — спрашиваю, задержав дыхание. Мышца, перекачивающая кровь, не бьется, пока я мучительно долго жду ответ.

— Воздушное пространство засекреченного объекта, название которого ты обязана забыть и никогда больше не упоминать, покинул только один вертолет, — ровным тоном сообщает незнакомец. — Остальные, согласно полученному приказу, уничтожены.

— Я вам не верю, — слышу свой отчаянный стон. Боль в сломанных ребрах кажется никчемной на фоне той, что разрывает сердце.

— У меня нет цели вводить тебя в заблуждение, — заметив отразившийся на моем лице ужас, мужчина участливо протягивает мне бутылку с водой. Беру на автомате, подношу к губам и застываю в окаменевшей позе, так и не сделав ни одного глотка.

Закрываю глаза, лихорадочно вспоминая огненный ад, летящие в небо ракеты, взрывы, грохот, разлетающиеся обломки, черный дым, и ни одной мысли о чудесном спасении. Я понимала, что шансов выбраться нет и смерть неизбежна. Военные генерала сняли с вертолётов все, что могло препятствовать их целям: и вооружение, и средства защиты. Они превратили мощные боевые машины в легкодоступные мишени и открыли огонь…

Но я жива. Я, черт возьми, жива.

— Кто отдавал приказ? — повышаю голос до сорванного крика.

— Тот же, кто направлял ракеты.

— Одинцов не мог единолично принять решение, — яростно оспариваю я.

— Это имя ты тоже должна забыть, — холодно отрезает собеседник.

— Вы… — я задыхаюсь, не в силах высказать все, что горит внутри.

— Выжила только ты, — он настойчиво вбивает в мое подсознание уже озвученную мысль.

«Я знаю, что делаю, Диана. Просто поверь мне на слово. Дэрил не станет тебя искать.»

— Мария Демори… — с трудом выговариваю имя матери. — Это всё она? Да? Вы работаете на нее?

— Я не обязан отвечать, но не хочу давать тебе ложных надежд. Я никогда не сотрудничал с Марией Демори, и в моих действиях нет меркантильного интереса, — в его голосе не отражается ровным счетом ничего, как и на словно высеченном из камня суровом лице.

— Тогда почему я здесь?

— Чтобы начать новую жизнь, — мужчина неожиданно выдает подобие улыбки.

— А вам это зачем? — агрессивно огрызаюсь я.

— Я оказываю услугу старому другу, — терпеливо поясняет он. — Кто он — тебе знать не нужно.

— Вы так считаете или ваш друг?

— Это его условие. Я связан обязательством о неразглашении, — в мужском голосе звучат металлические нотки. — Диана, я гарантирую тебе защиту и безопасность, но мое покровительство имеет четкие границы, переходить которые я не советую.

— О каких границах речь? — мертвым тоном спрашиваю я, уставившись на побелевшие костяшки сжатых в кулаки пальцев.

— Ты вычёркиваешь из памяти все, что происходило в твоей жизни до этого момента. Ты не имеешь право обсуждать с кем-либо, либо распространять секретные данные, касающееся Корпорации. Ты не станешь пытаться найти информацию о деятельности данной организации и ее руководящем составе. С сегодняшнего дня Каталея Гейден, Нина Даль, Диана Дерби и все, что связано с этими тремя личностями, не имеет к тебе никакого отношения, — жестким, не подлежащим обсуждению тоном перечисляет визитер. — Обязан предупредить, что малейшие нарушения озвученных условий будут пресечены самым кардинальным образом.

— Я должна что-то подписать? — вскинув голову, холодно смотрю в сузившиеся темные глаза. Какой бы статус не занимал этот человек, я не приемлю завуалированных угроз и двойных стандартов, а то, что только что прозвучало, невозможно интерпретировать как-то иначе. Он гарантирует безопасность и защиту, и в то же время стращает ликвидацией в случае несоблюдения продиктованных правил.

— В этом нет необходимости, — мужчина отрицательно качает головой. — Мы друг друга поняли?

Я согласно киваю.

— Отлично, — удовлетворённо отзывается он, снова делая резкий переход на официальный тон. — Я рассчитываю на ваше благоразумие, Диана.

— Правильно понимаю, что за мной будет установлена слежка? — я вопросительно вскидываю бровь.

— Поверьте, это в ваших же интересах, — на полном серьезе заверяет собеседник.

— И в чем же состоят мои интересы?

— Вы хотите вернуться туда, откуда вас с таким трудом вытащили? — задает он встречный вопрос, который, по его мнению, отвечает на мой.

— Нет.

— Тогда не мешайте.

Никак не прокомментировав последние слова, я отвожу взгляд в сторону. Мои моральные и физические силы на исходе. Диалог с безымянным покровителем размазал меня по стенке, убил, обескровил и оставил еще больше вопросов, чем было до его появления.

Я не знаю, кому обязана своим спасением, не знаю, кто отдавал приказы генералу, не знаю, удалось ли выжить Дэрилу, но уверена на миллиард процентов, что никогда не поверю в его гибель. Как Дэрил не поверил в мою, когда его пытались убедить в обратном. И я никогда не смирюсь с