Шрифт:
Закладка:
Кто, черт возьми, был в квартире в три часа ночи?
Исайя поспешил к шкафу за коробкой из-под обуви. Эта коробка была единственным, что у него там было, кроме одежды. Когда я проводила реорганизацию, он попросил оставить ее внутри.
Потому что там был пистолет.
— Исайя. — Мои встревоженные глаза встретились с его глазами, когда в дверь постучали.
Он поднес палец к губам. Затем он показал мне, чтобы я держалась подальше, пока он ступает по полу.
Черт возьми, почему у нас не было глазка? Нам нужен был глазок. После сегодняшнего вечера он у нас будет.
Еще один стук эхом разнесся по темной квартире как раз в тот момент, когда Исайя повернул засов. Он заглянул в щель, когда дверь открылась, уперся ногой и коленом в заднюю стенку, чтобы задержать любого, кто попытается ворваться внутрь.
Мышцы на его плечах напряглись. — Что ты здесь делаешь?
— Здесь.
Я смутно узнала голос мужчины, но не смогла его определить. Мое сердце бешено колотилось.
Исайя открыл дверь на дюйм шире, чтобы взять что-то у мужчины снаружи. — Что это?
— Правосудие. Вы оба свободны. — Шаги мужчины начали спускаться по лестнице.
Исайя захлопнул дверь и щелкнул замком. Затем он подошел к окну, наблюдая за происходящим с пистолетом в руке. Мотор снаружи был едва слышен, но он был там. Затем он затих, когда наш посетитель ушел.
— Кто это был?
Исайя положил пистолет на стол, затем потянулся к выключателю. Мои глаза прищурились, когда комната осветилась, а когда они адаптировались, я заметила белый конверт в руке Исайи.
— Кто это был? — спросила я, пока он разрывал конверт.
— Такер.
У меня отвисла челюсть. — Такер, как президент "Воинов" Такер?
Он кивнул, затем достал из конверта письмо.
Я пересекла комнату и встала рядом с ним, пока он разворачивал страницу.
Исайя был слишком высок, чтобы я могла читать через его плечо, и он постоянно поворачивался, так что я не могла прочитать, что написано с его стороны. Его лицо побледнело. Его глаза сузились при виде почерка на странице.
— Исайя?
Он продолжал читать.
— Исайя, ты меня пугаешь. — Я потянула его за локоть.
Но он все равно продолжал читать. Только когда он закончил, он повернулся ко мне. Его лицо было искажено мукой, глаза полны печали.
— Что? — задохнулась я. — Скажи мне.
Он бросил письмо на стол рядом с пистолетом и остановил меня, когда я потянулась за ним. Взяв меня за руки, он толкнул меня назад, подальше от бумаги и к дивану. Я сидела, пока он приседал передо мной, его адамово яблоко покачивалось, пока он искал слова. Его руки крепко держали мои руки, как будто он был готов подхватить меня, если я упаду.
— Это Дрейвен.
Мое сердце остановилось. — Что?
— Он… мертв, — прошептал он. — Мне так жаль, куколка. Его больше нет.
ГЛАВА 22
ЖЕНЕВЬЕВА
Правосудие.
Это слово звенело у меня в ушах полтора месяца.
Смерть Дрейвена не была правосудием.
Это был мой кошмар.
Письмо, которое Такер Талбот передал Исайе и мне, было от Дрейвена. Мой отец написал три письма — по одному для каждого из своих детей.
Дэш получил и свое, и письмо Ника. Такер передал их сразу после того, как передал мое.
В них Дрейвен признался в соглашении, которое он заключил с Такером.
Такер узнал правду. Он знал, что Исайя убил Воина в той хижине. Он знал, что я устроила пожар, который уничтожил наркотики на тысячи долларов.
И он загладил свою вину.
Дрейвен заплатил Такеру за наркотики из своих собственных денег. И он заплатил за жизнь этого воина своей собственной.
Мой отец пожертвовал собой ради Воинов, чтобы Дэш, Ник и я были в безопасности.
Согласно письму, Такер согласился держаться от нас подальше и не стремиться к дальнейшей мести. В течение последних шести недель Такер оставался верен своему слову. У меня были сомнения, но Эммет объяснил мне через несколько дней после похорон Дрейвена, что соглашение, заключенное между президентами клубов, даже бывшим президентом, было на вес золота.
Мы были в безопасности.
Это стоило нам отца.
Это было несправедливо. Дрейвен сражался за нас. Он умер за нас. Он украл наш шанс доказать свою невиновность.
Исайя сказал мне, что Дрейвен освободил себя.
Это была справедливость?
Мне так не казалось.
— Готова? — спросил Исайя, стоя у двери.
Я кивнула, взяла пальто и вышла вслед за ним за дверь. Март ворвался, как лев, с метелью, которая была сильнее, чем все, что мы видели до сих пор этой зимой. Измученное небо, серое и сердитое, соответствовало моему настроению.
В данный момент мой гнев был единственным, что удерживало меня на земле. Я обмотала его вокруг разорванных и разбитых осколков своего сердца, как тяжелые цепи.
Когда Исайя открыл для меня дверь со стороны водителя, я без слов села внутрь. Оказывается, брак может выжить в молчании. По крайней мере, наш так и сделал. Мне не о чем было говорить, поэтому я не беспокоилась. Какие бы горькие и болезненные слова ни вертелись у меня на языке, они попадали не на того человека, поэтому я держала их в себе.
Человек, который должен был их услышать, был мертв.
Как Дрейвен мог сделать это втайне? Как он мог договориться с Такером?
Я могу умереть, зная, что сделал то, что должно было быть сделано.
Это было одно из многих раздражающих, уничтожающих предложений в его письме.
Ну и хрен с ним. Его жертва не была единственным вариантом. Мы могли бы придумать что-нибудь еще.
Единственным человеком, который злился больше меня, был Дэш.
Если мое настроение за последний месяц было серым, то у Дэша оно было ониксовым.
Брайс сказала, что Дэш винил себя за то, что не предвидел этого. За то, что не поговорил с Дрейвеном.
Очевидно, письмо Дэша объясняло гораздо больше, чем мое. Там были части, которые останутся между Дрейвеном и Дэшеи, вещи, связанные с клубом, в которые я никогда не буду посвящена.
Все сводилось к одному факту: Такер не поверил мне. Моя ложь не была убедительной.
Воины были настроены на возмездие. Tin Gypsies, бывшие или нет, были обязаны им жизнью. Они подозревали, что я солгала, и решили свести счеты
