Дверь открывала с внутренним трепетом, надеясь, что Михаил передумает и оставит меня на работе. Уходить из бюро не хотелось, особенно после такой загадочной, но фееричной победы. Хотелось познавать тайны планеты Земля, этой матрицы, ее аятов, дальше общаться с коллегами. С Буровым я тоже хотела общаться, решать новые задачи, развиваться.

Что я такого сделала для спасения Алии? Вот этого не понимала.

Может быть, Алие позвонила мать и сказала ей нужные слова? В тот самый главный момент?

Так или иначе, но Шурзина передумала сводить счеты с жизнью. Аффект как таковой не случился, опасность сейчас миновала. Теперь дело останется за клиенткой, как она себя поведет. Если сможет справиться с зависимостью к Тимуру, то начнет новую жизнь. Путь впереди не легкий и не близкий, но он того вполне стоит. Пройдет время, она станет сильнее, поймет, что счастье в способности выбирать себя. Себя. Всегда и во всем. Счастье в самостоятельности и понимании, что ты есть у себя. Тогда все остальное приложится. То, что предначертано Высшим. Может быть, она встретит другого мужчину, сделает карьеру, просто станет счастливой в своем «здесь и сейчас».

В приемной были все, кроме Репнина Глеба, будто только меня и ждали. По серьезным и даже грустным лицам коллег я сразу же догадалась, что мои мечты остаться с ними так и останутся нереализованными.

— Василиса! — кивком приветствовал меня Буров. — Проходи.

— Мы справились. Алия и ее дети будут жить, — заявила я с ходу. — Это лучшая новость в моей жизни.

Михаил еще раз кивнул, соглашаясь.

— Но я вынужден тебя расстроить, — сухо произнес он. — Как я и говорил, твоя работа на должности моей секретарши закончена. Испытательный срок ты не прошла.

— Понимаю, — согласилась я, решив принять неизбежное с максимальным достоинством. — Мне было приятно со всеми вами тут поработать. Всегда буду рада общению, если вдруг захотите.

— Но, Михаил! — тут же встряла Елизавета Андреевна. — Если Василиса уходит, то вам все равно нужна помощь. Я тут почитала контракт…

Пивнова замялась, очевидно, принимая решение. Все ждали, что она сообщит. Буров же… Этот хитрый лис улыбался краешками губ, почти ничем не выдавая веселья. А я вдруг поняла, что он предполагал такой поворот событий от Елизаветы Андреевны и теперь наслаждался моментом. Он предвкушал, его глаза заблестели.

— И поняла, что… виновата. Это была моя ошибка — требовать больше, чем мы договаривались с вами вначале.

Буров молчал. Он не хотел помогать. Елизавете Андреевне было трудно, но раз уж сказала «А», самое время продолжить. Этого шеф и хотел. Сложил на груди руки, приподнял немного брови, и Пивнова решилась:

— Простите меня, Михаил. Если вы не возражаете, то я могла бы продолжить работу. Все равно же место вакантно? Что скажете?

— Я подумаю, Елизавета Андреевна, — ответил Буров весьма туманно и ехидно спросил: — А теперь, если не возражаете, мы вернемся к делам с Василисой, чтобы, наконец, их закончить?

Пивнова покраснела, но ничего не ответила. Ей было крайне неловко. Совершив, по ее мнению, благородный поступок, она перебила начальство, показала себя невоспитанной, нетерпеливой выскочкой, думающей только о себе. Некрасиво себя повела, на что ей тут же указали. Повеселила всех, кто увидел.

Я же вся напряглась. К каким еще таким делам? Что мне хотят тут сказать?

Буров перевел взгляд на меня.

— Как секретарша, ты мне тут не нужна, — деловито произнес он. — Но мне нужна личная помощница, которая способна выполнять задания разной сложности. Мне показалось, что твоя кандидатура хорошо подойдет. Что думаешь, Василиса?

До меня медленно, но верно доходил смысл слов Михаила. Я не верила ушам.

— Но почему?

— Инициативность, сумасбродность, умение нарушать приказы, но и исправлять ошибки, учиться. Это хорошие качества, — отметил Буров и тут же поморщился: — Только не думай, что такая уж исключительная. Я сегодня добрый. Просто тебе повезло.

— С чем?

— С тем, что я тебя проверял. Как будешь вести себя в экстремальных условиях, какие примешь решения. В целом, ты справилась.

По глазам остальных поняла, что Буров такими комплиментами так просто не разбрасывается. Это действительно явление редкое, из ряда вон выходящее. Может, и правда добрый. А почему бы и нет? Новости с утра все хорошие.

— Но Алия… — Меня все еще мучил вопрос, и я знала, что Буров ответит. — Что повлияло на то, что она передумала?

— Из состояния аффекта может вывести любая мелочь, если сможет отвести внимание от проблемы. Тебе это удалось. Сложилась цепочка событий, которая все изменила. Мария позвонила, предложила Алие подработку. Ты купила оранжевый зонт, а потом все утро гуляла с ним под окнами Шурзиной. Мама Шурзиной тоже вдруг спохватилась. Поздно, но все же успела. Можно сказать, прыгнула в последний вагон, тем самым вселив в дочь уверенность, которой ей не хватало. Приехала за ней на такси. У тебя все получилось, Василиса. Поздравляю.

Вокруг раздались аплодисменты, и все вдруг весело загалдели, перебивая друг друга. Поздравляли, смеялись, как они весело разыграли меня. Я же… Стояла с потерянным видом и не верила, просто не верила, что это происходит со мной.

— Твое место — в кабинете с Аленой, — добавил Буров. — Годится?

А то! Как я могу быть против того, чтобы находиться рядом с той, кто мне стала ближе всего? Я улыбалась все шире, а потом вдруг открылась дверь, и из кабинета вылетел Репнин Глеб с встревоженным искаженным лицом. Даже не встревоженным, а крайне испуганным. Что-то произошло. Что-то очень, очень нехорошее. Вдруг все это поняли. Замолчали, затихли, ожидая его приговора.

— Глеб? Что случилось, Глеб?!

— Самолет на Анталью. Возгорание в багаже. Катастрофа. Погибнут двести пятьдесят человек.

— И?

— Прогноз с вероятностью в девяносто процентов.

— И? Кто заказчик?

— Заказчика нет.

— Зачинщик кто? — сориентировался тут же Буров. — Откуда след?

— Начальная точка отсчета… — Глеб помедлил, будто собираясь с мыслями. — Наш знакомый.

Повисла пауза, как большой снежный ком на горе, готовый вот-вот сорваться. Напряжение нарастало, заставляя всех нервничать. Только Буров выглядел крайне спокойным. По-видимому, его в принципе мало чем удивишь.

Пауза разрядилась словами, вызывая лавину:

— Начальная точка отсчета — это Шурзин Тимур.

Я тут же собралась, предвкушая новое дело. Вернее, старое, изменившее все настоящее.

— Бюро этого же просто так не оставит? — спросила я, глядя на Бурова.

Тот кивнул.

— Будем решать.

Конец первой части.

Примечания

1

Душа моя (пер. с казахского).

2

Мама (пер. с казахского).

3

Позор (пер. с казахского).