— Каким же образом вы с братом оказались в проклятом лесу? — повторил мой сосед по столу.

Так, начались расспросы.

Я посмотрел на Аману — она ответила невозмутимым взглядом и продолжила аккуратно разрезать тушеного цыпленка. У Кастиана лицо вообще было каменной маской — абсолютно непонятно, о чем он думал.

Что ж, ладно.

Я повернулся к соседу.

— Это неинтересно, дан.

— Напротив, очень интересно! — возразил тот. — Границы Гаргунгольма уже несколько лет как четко установились, попасть туда случайно невозможно. Какая же необходимость привела таких славных молодых людей в это ужасное место?

— Это. Неинтересно, — повторил я, четко выделяя каждое слово, и растянул губы в улыбке.

Улыбка вышла не очень, потому что сосед сильно дернулся, будто хотел скорее от меня отодвинуться, но забыл, что, сидя за столом, этого сделать не получится.

Я торопливо стер улыбку с лица.

Надо, надо тренироваться перед зеркалом! Я ведь вовсе не напугать его хотел, а пытался изобразить что-то вроде легкой, ни к чему не обязывающей улыбки, которая так хорошо получалась у Аманы.

Сосед — кстати, не урожденный аль-Ифрит, а принятый в клан консорт, — быстро оправился от испуга и тут же пожелал узнать больше о моей — то есть нашей с Кастианом, раз уж мы «оказались» братьями — семье.

— Это неинтересно, — повторил я, больше не пытаясь улыбаться.

Потом повторил еще раз.

И еще.

После пятого вопроса — и моего одинакового ответа — вмешалась Амана.

— Право слово, дядюшка Галат, оставьте бедного юношу в покое! Вы же видите, какой он стеснительный!

— Стеснительный? — недоверчиво переспросил сосед.

— Да, — подтвердил я. — Ужасно стеснительный! Уж простите, дан.

Потом я поднял руку, привлекая внимание слуги, и велел принести себе того же любопытного блюда в виде фиолетовых розочек, которое сейчас накладывали Кастиану.

— Стеснительный, — проворчал сосед себе под нос. — Ага, как же, стеснительный он! Иштава задница!

Последовавшее за этим тихое шипение со стороны супруги соседа подсказало мне, что выражение «иштава задница» было не из тех, что употребляют в приличном обществе. Вероятно, то же касалось и фразы «иштава мерзость», которую я услышал в той безымянной деревне.

Интересно, кто такой этот «ишта» и чем он так прославился?..

Гости переговаривались между собой, но меня, похоже, оставили в покое. Кастиану вопросы задавали, но он умудрялся отвечать, не говоря ничего конкретного и при этом не обрезая собеседников, как я.

Я оглядел всех сидевших и подумал, что тут нет одного лица, которое, как мне казалось, должно было присутствовать. Стражник ведь назвал ту фальшивую служанку даной. Или она не соответствовала по рангу? Амана упоминала, что на обеде будут главы Младших семей, про простых членов клана она ничего не говорила. Так или иначе, дана Беата вряд ли принадлежала аль-Ифрит по крови. Хотя девица и выглядела достаточно миловидной, яркой красоты, характерной для представителей этого клана, в ней не было.

Я пробовал все новые и новые блюда, наблюдал за гостями, пытаясь привыкнуть к разнице во внешности между аль-Ифрит и обычными людьми, и прислушивался к идущим разговорам. И как-то вот так незаметно обед подошел к концу.

Впрочем, люди не разошлись. Встав со своих мест, они собирались в группы, разговаривая о делах, о которых я не имел ни малейшего понятия. А еще несколько аль-Ифрит изучали меня издали, но слишком уж внимательно. Похоже, «это неинтересно, дан» скоро пойдет по второму кругу. Вот не было заботы!

Подхватив Аману под локоть, я отвел ее в сторону, достаточно далеко, что наш разговор не услышали.

— Хочешь уйти? — спросила она, окинув понимающим взглядом гостей, следивших за нами со все возрастающим любопытством.

— Да, прогуляюсь, — согласился я и тут же добавил: — Можешь объяснить, почему не предупредила, что мы с Кастианом, оказывается, уже «братья»?

— Не предупредила? — Амана уставилась на меня с недоумением. — В смысле, не предупредила?

— То есть предупреждала? — я поднял брови.

Амана некоторое время изучала меня с таким видом, будто не могла понять, говорю я серьезно или шучу.

— Сегодня утром, когда мы ехали к имению, — заговорила она медленно, — мы трое — четверо, если считать Зайна, — немного отстали от шеновцев. Кастиан объяснил, что, поскольку под настоящей фамилией он появиться не может, то хочет взять ту же, что у тебя. Путешествующие вместе родственники вызывают меньше подозрений. Ты на это кивнул и сказал: «Верно».

— Я… действительно так сказал?

— Да.

— Не помню. Даже намека на этот разговор не помню.

Я потер лоб.

Сейчас я вдруг осознал, что сегодняшний день сохранился у меня в памяти каким-то пятнами. Вот самое утро. Барьер. Группа богатых путешественников, у которых Амана конфисковала лошадей. Потом… потом какая-то невнятная пустота, перемежающаяся несколькими отрывочными образами — городской стены, поля ромашек, цветущей рощи, стада коров вдали… А потом слова Аманы, говорящей о том, что мне нужно оставить пауков, и вот уже перед нами на холме высится замок аль-Ифрит…

— Должно быть в тот момент я думал о чем-то своем и пропустил все мимо ушей, — сказал я наконец. — Прости, это мой недочет.

— Бывает, — хоть Амана и махнула небрежно рукой, но все же выглядела слегка встревоженной. — Да, кстати, Хеймес хочет поговорить с тобой сегодня вечером. Чтобы слугам не искать тебя по всему замку, будь к закату в своих покоях, я пришлю за тобой человека.

— Понял. Буду. И знаешь, пусть Кастиан тоже присутствует.

— Уверен? — Амана приподняла брови.

Я кивнул.

— Мне надоело избегать его вопросов, и два раза рассказывать одно и то же не хочется.

Территория между самим замком и окружающими его крепостными стенами была просторной, зеленой и ухоженной. Но спустившись по лестнице, я не пошел ни в один из скверов, ни к искусственному пруду. Вместо того ноги сами понесли меня в оранжерею у крепостной стены, ту самую, с лекарственными растениями.

Сейчас в ней было ожидаемо пусто — я помнил слова проводника, что служители появляются там только по утрам. До заката — я взглянул на небо — оставалось еще часа три.

Почему бы…

В самом деле, почему бы мне и не…

Казалось, прошло всего несколько мгновений между тем моментом,