Шрифт:
Закладка:
Не надо пояснять, что все они проглотили наживку. Кто-то требовал, кто-то просил, а кто-то умолял. Но все… слышите? Все они хотели иметь свой пьедестал. Когда я за них брался, их пористые тела безоговорочно были готовы впитать ядовитую смесь, порожденную самим Абсолютом. Проблемы возникли только с первыми двумя учениками, последующие уже оценивали инсталляцию по достоинству. Каждый хотел быть ее частью».
Кира почувствовала чье-то присутствие и начала крутить головой, но Бирк сжал ее руку и прошептал: «Спокойно. Не спугни».
«То, что я скажу сейчас, не воспримется вами с должным пониманием. Я на это даже не рассчитываю. Осознание этой догмы к вам придет намного позже. Я мечтаю умереть насильственной смертью от рук себе подобного, и чем страшней будет эта смерть, тем лучше».
Бирк изогнул бровь и хмыкнул.
«Теперь можно с уверенностью сказать, что жизнь прожита не зря. Я вкусил тот же сок сладчайшей победы над злом, что и вы, доктор».
Музыка стихла, а на смену ей пришли нарастающие овации.
«Вступительная речь окончена, наше мероприятие считаю открытым!»
Черная ткань, словно театральный занавес, разъехалась в стороны и оголила девять темных ниш. Перед ними предстали девять мужчин, держащих в руках атрибуты, которые они использовали в убийствах: топоры, ножи и даже арбалет.
Бирк показал на пятую нишу и прошептал: «Маэстро». Родион Маэстро сидел в кресле, держа в руке пузырек с каким-то препаратом.
Овации немного стихли. Цапакин, как опытный конферансье, поочередно представил героев своей инсталляции. Зажигалась подсветка ниши, назывались имя и прозвище, которое дали маньяку СМИ или полиция, а далее следовала короткая процедура знакомства, сопровождающая искрометными шутками.
Когда настала очередь последней ниши, овации стихли, голос Цапакина стал снова прежним: сухим и деловым, будто тот, кого он сейчас покажет, не заслужил громкого представления.
«Вольдемар Чингаров. Отверженный, так назвала его Кира Владимировна, и оказалась совершенно права. Подобно герою Гюго, Жану Вальжану, он прошел путь мытарств, заключения и поруганий. Жизнь его не щадила. Он изгой социума, словно зерно проса, попавшее под мельничный жернов».
Включилась подсветка, и перед ними предстал последний ученик Химика в образе ангела с черными крыльями.
– Amor Vincet Omnia – любовь побеждает всё, – сиплым от волнения голосом произнес Бирк и прочистил горло. – Это картина Караваджо «Амур-победитель». Но, в отличие от оригинала, где амур слезает с некоего возвышения, наш герой предстает в величественной позе.
«Перечислять его достоинства нет смысла, в вашей памяти еще свежи действующие лица его «картин». Вы пока осмотритесь, наше мероприятие в самом разгаре, а мне нужно подготовиться к следующей части…»
Голос запнулся, в динамике заскрежетал металл.
– Это запись, – сделал вывод Бирк, – я это понял, как только он начал свой монолог. Слишком резкий переход интонации и настроения. Не удивлюсь, если он уже на полпути к новому убежищу.
Превозмогая усталость и боль в колене, Бирк двинулся к нишам. Надел очки, любезно предоставленные Цапакиным, и прошелся по всему периметру погруженной в полумрак комнаты. Пока пристальный взгляд подмечал ту или иную деталь экспозиции, мысли были сосредоточены на дальнейших действиях Химика. Что будет после показа его коллекции? Нутром он понимал, что ни Киру, ни его он не тронет – это часть игры.
Подергав дверную ручку, Кира убедилась, что дверь заперта, и двинулась к противоположной от входа углубленной нише. Как только она заглянула во мрак, пропитанный холодом и химикатами, над головой послышался щелчок, и в метре от нее включился свет. Это оказался длинный узкий коридор.
– Расмус, – тихо позвала она доктора, – мне кажется, нам сюда…
Митяева сделала пару шагов, обернулась, убедилась, что доктор идет следом, и пошла уже более уверенно. Сейчас она ненавидела свой страх и всячески старалась подбодрить себя. Мало-помалу к ней возвращалась уверенность и способность объективно оценивать обстановку. Но как только где-то впереди послышался металлический лязг, она замерла и ощутила, как от парализующего страха на коже вздыбились волоски.
– Пусти меня вперед. – Бирк осторожно отодвинул ее к стене. Прошел несколько шагов, увидел дверь, открыл и шагнул в комнату. – Это его кабинет.
Кира огляделась, в коридоре никакого движения, и поспешила за ним. Кабинет Химика был заставлен книжными полками. Над столом висела огромная школьная доска, исписанная химическими формулами. В этой комнате воздух был свежим и влажным.
Внимание Бирка привлек металлический стеллаж, похожий на картотеку. Он бегло перебрал содержимое и присвистнул.
– Что там? – Кира подскочила к стеллажу.
– Он скрупулезно собирал доказательный материал по всем преступным эпизодам своих учеников. Здесь есть даже улики. – Бирк вынул герметичный пакет, в котором лежал нож, на острие виднелись красные пятна.
– Он говорил, что мы будем изучать его берлогу не одну неделю, – напомнила Кира и прислушалась к звукам в коридоре. – Мне кажется, что он все еще здесь.
– Маловероятно.
Бирк не стал вдаваться в длительные объяснения, задвинул ящик и жестом показал, что им нужно идти дальше.
То, что следующее помещение будет лабораторией, поняли оба, едва приблизившись к двери. Как только Бирк открыл дверь, стойкий, удушливый запах ударил в нос. Кира заходить не стала, осталась в коридоре и следила за действиями Бирка.
– Лаборатория вычищена до блеска. В одной колбе, по-видимому, остаток пластификатора.
Доктор и здесь не стал задерживаться, обошел просторную комнату с белоснежной кафельной плиткой и поспешил к выходу.
Музыка в этой части коридора была не слышна. По мере их продвижения менялся состав воздуха, он был будто разряжен, дышать стало тяжелее, во рту появился кислый привкус. Кира почувствовала, как липкий пот пропитывает кожу. Они дошли до конца коридора. Перед ними была единственная металлическая дверь с табличкой «Опасно, ядовитые вещества», и Бирк, не мешкая ни секунды, потянулся к дверной ручке.
Как только он распахнул дверь, на них хлынул поток адского смрада. Оба закашлялись. Бирк чертыхнулся, снял пиджак и прикрыл им нос. На Кире было только платье, и она защитила дыхательные пути, скомкав подол в несколько слоев, при этом ее ноги оголились почти до бедер, но сейчас было не до стеснения.
Подавляя рвотные позывы, Бирк дал ей знак остаться в коридоре, а сам бегло осмотрел освещенную красной лампочкой комнату, заставленную металлическими столами, на которых лежали
