Шрифт:
Закладка:
Чтобы ночью не замёрзнуть (хотя особой надежды на это не было – лето все-таки), я выкопал прямо на дне воронки, чуть в стороне, ямку. Наложил туда старых досок, обнаруженных ещё вчера, и устроил себе костёр. Согрел консервы, открыл и стал наслаждаться импровизированным пикником. Дождя не было, ветер постепенно начал стихать. Я сидел и пребывал в таком умиротворении, какого прежде, кажется, не испытывал.
На сегодня решил больше не продолжать. Подкинул деревяшек в огонь и отошёл в сторонку, как Петро говорит, «оправиться». Сделал свои дела, развернулся и направился к костру. В этот момент и раздался сильный взрыв. Меня плотной горячей волной швырнуло в грудь, и я кубарем покатился по степи, теряя сознание.
Глава 55
Рано утром 27 июля 1942 года поезд остановился на небольшом полустанке.
– Покинуть вагоны! – прозвучала команда от головы состава и перекличкой доведенная до самого его хвоста. – Выходи строиться!
Женское войско горохом посыпалось на сухую землю, поднимая густую пыль. Стали девушки удивленно озираться вокруг: зачем нас сюда привезли? Вокруг же нет ничего! Только крошечный домик станционного смотрителя с кустиком отцветшей сирени и в даль уходящие железнодорожные пути, да ещё такая же пыльная, как всё вокруг, грунтовая дорога, что изгибается, теряясь на горизонтом. И куда ни посмотри – бескрайняя степь и огромное небо над головой.
А ещё жарко, очень. Солнце печёт немилосердно, а вокруг единственная тень – это сиреневый куст. Но кто же позволит добраться до него и спрятаться? Да и сделать такое смогут человека три, не больше. Вот колодец рядом – совсем другое дело! Махнув рукой на приказ, поскольку не привыкли ещё к строгой армейской дисциплине, девчонки помчались к нему, торопясь заполнить фляжки. И так перестарались, что довольно скоро воды в колодце не осталось – только грязь на самом дне.
Больше времени изучить окрестности девушкам не дали. Позволили себе вольность с колодцем, нарушив Устав? И довольно с вас! Скажите спасибо, что нарядов не влепили каждой. Потому что здесь какое может быть наказание? Даже на кухню не отправишь картошку чистить. Да и времени не было устраивать воспитательное мероприятие. Шумнули на особо озорных, и всё тут.
Девушек построили в колонну и повели по проселку в известном лишь командованию направлении. Были такие, кто живо интересовался. Возмущался даже. Мол, мы не бараны и не коровы, чтобы нас вести непонятно куда! Но на эти выпады никто не отреагировал. Потому пришлось самым любопытным поворчать и успокоиться. Тем более рядом идущие одёрнули. Мол, ты чего вопишь? Смотри, в шпионки запишут! Раз не говорят, значит – не положено. Привыкай, тут тебе армия, а не абы что.
Первые несколько километров преодолели легко, но с каждым следующим шагом сказывалось отсутствие подготовки. Раньше ведь в тёплую погоду только в туфельках да босоножках ходили, а теперь на ногах тяжелые ботинки, причем, как правило, на размер, а то и на два побольше. Хоть и много лет готовилась Красная Армия к возможному нападению врагов-империалистов, но никто не думал даже, что в войсках столько женского пола окажется. Потому во всей РККА едва ли было встретить обувь «детских» размеров, то есть вплоть до 40-го. К тому же большинство девчонок так не научилось портянки наматывать, и теперь их ступни словно огнем горели – мало того, что жара, так ещё и мозоли натерли.
Но обувка – это ещё не самая беда. Пришлось нести на себе столько тяжести, что многим такое оказалось почти не под силу. Ещё бы! Вещмешок, в котором, помимо одежды, ещё и сухпайки, а у некоторых гостиницы из дома вроде чалок с воблой или заботливо напеченных мамой и положенных в дорогу пирожков, блинчиков, сухарей, кайнаров, беляшей и тому подобного.
Через два часа марша по бескрайней сталинградской степи многим стало казаться, что не дойдут. Стали просить устроить привал, но командиры приказали идти дальше. Лишь старший сержант Синицына сказала своим потихоньку:
– Держитесь, девочки, скоро Сталинград. Там обязательно отдохнём! Немного осталось.
Услышав её, большинство воспряли духом и, кусая губы от боли в натруженных ногах, и натертых лямками вещмешков плечах уверенно зашагали дальше. Были и такие, конечно, кого пришлось подгонять чуть ли пинками и крепкими словами. Но куда ж денешься? Не оставлять же их среди степи. Да они сами это понимали, несмотря на боль и слёзы: если отстанешь от своей части – могут в дезертиры записать. За такое в военное время расстрел полагается, а семье – позор. Потому, кусая губы и размазывая соленую влагу пополам с пылью по полыхающим лицам, ковыляли следом за основной колонной, стараясь не оказаться слишком далеко.
Город девушкам пришлось увидеть сначала с другой стороны Волги. Сталинград раскинулся на противоположном берегу и выглядел совершенно мирно. Туда-сюда через реку сновали суда и корабли всех видов и размеров, от деревянных лодок до крупных катеров. Медленно проползали баржи, влекомые баркасами. Кричали над водой чайки, летали другие птицы. Раздавались пароходные гудки. Ничто не напоминало о войне. Даже ПВО молчало, пристально наблюдая за небом. Но там, в синей вышине, не появился пока ни один вражеский самолёт.
Через Волгу переправлялись на большой барже, которую тянул за собой крошечный буксир. Как он, такой маленький, справлялся с этой ржавой железной громадиной, всю палубу которой заполонили новобранцы, так никто и не понял. Казалось, что буксир вот-вот надорвет своё стальное сердце, да и потонет посреди Волги. Но тот упрямо тащил железяку, бухтя мотором.
На реке стало прохладнее, подул ветерок, и девушки принялись мочить тряпочки в холодной воде, протирать лица, руки и другие части разгоряченных тел. Другие сняли сапоги и опустили ноги в воду, блаженствуя. Кое-кому удалось даже фляжку протянуть, наполнить, и теперь можно было умыться. Некоторые даже пили такую воду, на что Лёля только неодобрительно покачала головой: им, медикам, с первого года в училище внушали – пить можно только кипяченую, если холерой заболеть не хочешь.
Но тут многие девушки махнули на это рукой. Да и Лёля, когда поняла, что у самой фляга пустая, сделала то же
