Шрифт:
Закладка:
Допустим, что она содержится в пище и не выделяется непосредственно в печень (ты ведь считаешь, что возможны оба эти варианта). В этом случае важно определить, содержится ли в поступающей пище небольшое количество желчи, или ее там очень много. Ведь тогда одни виды пищи безвредны, а другие из-за большого содержания желчи не могут как следует очищаться в печени и должны вызывать множество болезней, причина которых, согласно самому Эрасистрату, — избыток желчи, в первую очередь желтуху. Каким образом для врача может быть избыточным знание о том, что, во-первых, желчь приходит извне, так как содержится в самой пище, а во-вторых, что в свекле, например, есть избыток желчи, в хлебе ее меньше, больше всего — в оливковом масле, а меньше всего — в вине, и так в каждом новом виде пищи по-своему? Разве не поднимут на смех того, кто сознательно выберет продукты с большим содержанием желчи вместо тех, где ее немного?
А что если желчь не содержится в еде, а зарождается в самих живых существах? Разве не полезно в этом случае знать, при каком состоянии тела ее появляется больше, а при каком меньше? Ведь наверняка всегда можно изменить, преобразовать и обратить к лучшему болезненные состояния тела. Но если мы не будем знать, какими бывают болезненные состояния и в чем отклонение от нормы, как нам эти состояния улучшить?
Таким образом, вовсе не бесполезно для лечения, как это выходит у Эрасистрата, знать, как на самом деле происходит зарождение желчи. И нет ничего невозможного или трудного в том, чтобы выяснить, что мед изменяется и обращается в желтую желчь не потому, что содержит ее в себе в большом количестве, а потому, что подвергается изменению в организме. Ведь он был бы горьким на вкус, если бы содержал в себе желчь, попадающую в организм извне, и у всех людей он бы производил равное количество желчи. Но на самом деле все обстоит не так. Ведь у людей, находящихся в расцвете сил, в особенности у тех, кто горяч по природе и проводит жизнь в труде, весь мед перерабатывается в желтую желчь. Для стариков же мед достаточно полезен, так как у них в организме он подвергается изменению, превращаясь не в желчь, а в кровь. А Эрасистрат, помимо того, что ничего об этом не знает, не силен даже в логическом членении: он не задается вопросом, содержится ли желчь в пище с самого начала или производится в результате переработки в желудке, — говорит, что для практической медицины нет никакого смысла в этом разбираться. А ведь, наверное, следовало прибавить кое-что и об образовании желчи в печени и венах, так как древние врачи и философы доказывали, что желчь зарождается в этих органах вместе с кровью. Впрочем, те, кто с самого начала сбился и отклонился от правильного пути, поневоле болтают глупости и при этом не спешат заняться тем, что для практической медицины исключительно полезно.
Дойдя до этого места, я бы с удовольствием спросил тех, кто утверждает, что Эрасистрат тесно связан с перипатетиками, знают ли они, что о наших телах, приводя доказательства, сказал Аристотель. А он сказал, что наши тела — это результат смешения горячего, холодного, сухого и влажного, что горячее является наиболее активным, что те животные, у которых тепла больше, имеют крови в избытке, а у тех, у кого преобладает холодное, крови недостаточно; поэтому зимой они лежат, свернувшись в норах, лениво и неподвижно, точно мертвые. Что касается цвета крови, то о нем говорил не только Аристотель, но и Платон. Мы же, как я уже прежде сказал, не ставили своей целью излагать то, что прекрасно было показано у древних, так как нам не под силу превзойти этих мужей ни мыслями, ни способом изложения этих мыслей. Но нам представляется достойным отыскать и доказать те факты, которые они приводили без доказательств, как очевидные, так как не подозревали, что найдутся какие-то жалкие софисты, которые будут презирать истину в этих очевидных вещах. Кроме того, мы постараемся отыскать и доказать те факты, которые древние врачи и философы совершенно обошли вниманием.
Не знаю, можно ли прибавить что-нибудь мудрее того, что Гиппократ, Аристотель, Праксагор, Филотим и множество других древних философов и врачей говорили о зарождении жидкостей в организме. Ведь в их сочинениях показано, что при изменении питания в венах под действием природной теплоты кровь производится соразмерно потребляемой пище, а остальные жидкости организма — не в соответствующей пропорции, и все явления согласуются с этим аргументом. Ведь пища, по природе более горячая, способствует выработке желчи, а более холодная — слизи. Так же и с возрастом: в те периоды жизни, которые по природе являются более горячими, вырабатывается больше желчи, а в более холодные — больше слизи. Так же обстоит дело и с занятиями, и с землями, и, что всего важнее, с самими видами человеческой природы: более горячее производит больше желчи, а более холодное — больше слизи. И «холодные» болезни — результат действия флегмы, а «горячие» — желтой желчи. И вообще не найти ничего такого, что бы не свидетельствовало в пользу этого закона. А как же иначе? Раз каждая из частей организма действует каким-то образом благодаря определенному смешению четырех элементов, неизбежно, что при нарушении баланса элементов естественная деятельность организма полностью нарушается или по крайней мере бывает затруднена; таким образом, болезнь поражает или живое существо в целом, или отдельные его органы.
Всего существуют четыре первичные и общие болезни, которые различаются в отношении тепла, холода, сухости и влажности. И Эрасистрат это признает, сам того не желая. Ведь когда он говорит, что пищеварение ухудшается при лихорадке (не потому, что нарушена правильная пропорция внутренней теплоты, как это предполагали его предшественники, а потому, что при расстройстве естественной деятельности желудок не может, как обычно, обволакивать и перетирать пищу), резонно его спросить, по какой причине нормальное функционирование желудка нарушилось?
Ведь если, например, после травмы появится бубон, пищеварение не нарушится до того, как больного начнет лихорадить. Ведь ни бубона, ни раны самих по себе недостаточно, чтобы как-то помешать деятельности желудка
