Шрифт:
Закладка:
Это было строжайше запрещено правилами, ибо ударить копьем в седло — значит самым простым способом разделаться с противником. Пыль, поднимавшаяся до самого неба, позволяла однако исподтишка вытворять все, что угодно. Уильям был готов к подвоху. Так оно и вышло. Беркли понесся, явно целясь в седло. Молодой Говард был хладнокровен во время боя и владел собой; в самый последний момент он рванул коня чуть в сторону — благо, что першерон был так послушен — и угостил сэра Беркли не слишком сильным, но неожиданным ударом копья в самый верх щита.
Копье, соскользнув, здорово ударило уорквирширца по подбородку — может, даже вышибло зубы — и сэр Беркли полетел на землю.
Напоследок сэр Уильям из чувства мести наградил его мощным ударом в спину — надо же отплатить подлецу той же монетой!
Дальше, когда начался общий бой, стало легче. Серьезные соперники знали друг друга и во время этой свалки предпочитали не скрещивать мечи — следовало первым делом избавиться от мелюзги, вывести из строя этот жалкий сброд, от которого рябило в глазах. Главная схватка еще предстояла, а пока сэр Уильям носился по полю, расправляясь то с одним молодым претендентом, то с другим, таким же слабаком, одинаково искусно орудуя и секирой, и мечом: рубил, молотил по шлемам, на скаку разрывал седельные подпруги и следил, чтобы такого не проделали с ним самим.
Один чудак, кажется, из Суссекса, молодой и зеленый, лишился шлема и застыл в седле, хлопая веками, — видимо, думал, что, согласно правилам, сэр Уильям подождет, пока шлем снова будет пришнурован. Ага, как бы не так — таких глупцов сэр Говард живо отправлял поваляться в пыли, чтобы не болтались под ногами. В мгновение ока Уильям оглушил замешкавшегося претендента, здорово ударив секирой по голове, прикрытой только кожаным подшлемником, — убить не убил, но приходить в себя тому, конечно же, долго придется. А чем Уильям особенно гордился, так это тем, что все это удалось проделать, не вызвав подозрений у судей — мягко, незаметно, играючи.
К неприятностям можно было отнести то, что кто-то и его исподтишка кольнул мечом прямо в бедро — не слабо, надо сказать, кольнул, чуть ли не до кости. По крайней мере, кровь ощущалась явственно, да и на ногах так уверенно, как прежде, не удержишься. И, черт побери, сэр Уильям даже не мог сказать, чьих это рук дело. Наверняка кто-нибудь из сильных соперников изловчился — может быть, даже пес Монтегю.
Последнего Уильям ненавидел, потому что считал единственным опасным противником, и очень жалел сейчас, что не ухитрился отплатить ему тем же.
И как ловко все проделал, мерзавец, — попал в самую щель между пластинами, защищавшими ногу, и в самое кольцо нижней металлической кольчуги! Вот дьявол, да проверяет ли кто-нибудь здесь мечи? Или, может, этому Монтегю его родичи Невиллы выхлопотали право биться настоящим оружием?
Пока Уильям размышлял и хмуро оглядывал противников, двое из шестерых рыцарей объявили себя побежденными. Этим двоим, казалось, только чудом посчастливилось уцелеть в первом испытании; они едва держались на ногах, один до сих пор пошатывался от удара, пришедшегося по голове, так что о продолжении борьбы не могло быть и речи. Оставшиеся четверо напряженно ожидали, пока герцог Йорк изъявит свою волю — его светлость был главным судьей в турнире за руку леди Бофор.
— Возьмитесь за боевые секиры, благородные рыцари, и поединок будет продолжен!
Уильям сделал три или четыре глотка из чаши с вином, поднесенной оруженосцем, жестким движением опустил забрало и, взяв из рук Скелтона секиру, побрел, бряцая железом, навстречу противнику, определенному жребием. Это был некий сэр Джон Спарк из Оксфордшира, долговязый и сильный молодой человек. Яростная решимость, клокотавшая в Уильяме, была так велика, что он обрушился на соперника с поистине дьявольским остервенением, заставив его сразу же отступить и вызвав вой на трибунах.
— Давай, Говард! Ты воин что надо! Давай, поднажми!
Джейн сидела, чуть отвернув голову и не глядя на ристалище. Зубами она слегка покусывала нижнюю губу. Что означало поведение этого Говарда? Право же, если он одолеет и Снарка, ей начнет казаться, что какой-то злой рок довлеет над ней и ей ни за что не удастся избавиться от Говардов. В последнее время они просто преследуют ее, и нет ничего такого, что остановило бы их.
Возгласов, раздававшихся на трибунах, было достаточно, чтобы приблизительно представлять ход боя, и становилось ясно, что, хотя молодой Говард и припадает сильно на левую ногу, секира в его руках от этого не становится менее меткой.
— От него невозможно избавиться, — невольно произнес отец Гэнди, выражая мысли Джейн. — Просто какой-то камень преткновения для нас с вами…
Джейн поспешно перекрестилась, уже и сама не зная, чего ожидать от молодого Говарда.
Поединок был завершен, и число претендентов на ее руку уменьшилось до двух человек. Одним из них оказался Уильям. Вторым был рыцарь в белоснежном шелковом плаще поверх доспехов из вороненой стали. На плаще был вышит пестрый бык. Этот рыцарь имел репутацию превосходного воина, он храбро сражался на многих турнирах и почти не знал поражений.
Это был молодой Джон Монтегю, брат Уорвика, лорд из рода Невиллов. Невиллы все были отличными воинами, так что доблести Монтегю удивляться не было причин. Впрочем, сейчас уже само имя давало ему преимущество, — ведь трудно было предположить, что Ричард Йорк, как судья турнира, не подыграет собственному племяннику. Ясно, что именно Монтегю отдадут предпочтение, — Невиллы и Йорки не дураки, чтобы подарить такую богатую леди, как Джейн Бофор, сыну графа Ковентри, рыцарю с весьма подмоченной репутацией!
Это понимал не только Уильям, но и люди на трибунах. Казалось, среди зрителей царит замешательство. Только некоторые дамы, помнившие, как привлекателен белокурый Монтегю, бросали на ристалище свои шарфы, ленты и вторые рукава, приветствуя его и желая такой же победы, какую недавно одержал его брат Уорвик. Видел Уильям и то, как о чем-то советуется герцог Йорк со своей упругой.
Все это ему не нравилось. Ясно было, куда ветер дует, — вся эта компания, Невиллы и Йорки вкупе, не желают отдавать ему Джейн.
