— Его арестовали? — Голос Инги звучал спокойно. Почти спокойно.

— Нет. Надеюсь, что он уже далеко и ему ничто не грозит. — Женя взяла из тонких пальцев девочки листок и снова свернула его. Протянула Палию, чтобы больше не мять. Уже и так видно, что она таскала его достаточно долго. — Ты знала, что это он?

— Нет, — чуть более торопливо, чем хотела, ответила Инга. — Я вообще тогда ничего не поняла. — Она замолчала и подавила то ли вздох, то ли всхлип. — И была уверена, что это я его… И ведь так и есть.

— Подожди, детка, — Жене хотелось обнять девочку за плечи, вытереть ей глаза, в которых медленно копились слёзы. И пусть молчит. Всё уже решено — она отдаст майору признание Никиты, они будут его искать и вряд ли найдут. Всё будет кончено, всё как-то утрясется. А Инга будет дальше жить с этим на душе. Сможет ли?

— Я теперь не смогу, — словно отвечая на Женины мысли, пробормотала Инга. — Может быть, это и к лучшему. Женя, мне так страшно…

— Девчонки, может, мне уйти? А вы уж тут сами, — не выдержал Палий.

— Митя…

— Не уходите, пожалуйста. Иначе я разревусь и ничего не смогу объяснить.

Палий промолчал и остался, хотя ему очень хотелось немедленно сбежать, чтобы не видеть, как мучаются обе.

— Я тогда сидела на пирсе и вначале дремала, наверное, устала в поезде. И вообще, у моря сидеть ночью очень здорово… Кажется, что паришь в звездном небе. — Инга помолчала, шмыгнула носом и заговорила чуть увереннее. — И я как-то незаметно заснула. Но потом меня разбудил голос, вернее, голоса. Хотя я четко слышала только этого… Вершинина. Это я теперь знаю, кто он, а тогда просто по голосу узнала. Я его видела недолго, только за столом, и он мне не понравился, взгляд скользкий и голос такой — наглый. Он говорил громко, а второй человек совсем тихо. Я не стала разбираться, в чем там дело, все ведь выпили и могли шуметь. Мне они не очень мешали, тем более что слышно было то громче, то тише. Наверное, ветер менял направление. После на некоторое время наступила тишина. И снова голоса. Я не знаю, кто там был, уже не прислушивалась. Хотелось спать, но не удавалось.

Девочка взяла стакан и выпила залпом почти весь оставшийся сок.

— А потом я услышала мамин голос. Её я сразу узнала. И тут я навострила уши. Я знала, что у мамы неприятности с деньгами, она никак не могла с долгами рассчитаться — то арендную плату за магазин повышали, то приходилось взятку давать, то товар приходил некачественный. Но я не знала, кому она эти деньги должна, просто должна, и всё. И тут я услышала, как она стала просить этого Вершинина отсрочить уплату и снизить проценты, потому что взять у неё всё равно нечего. А он в ответ засмеялся гаденько и сказал, что у нее есть… — Инга замолчала и посмотрела на Женю в упор. Та молчала, чтобы не сбить девочку. Но пауза затянулась.

— Ты хочешь сказать?

— Да, — ожесточенно подтвердила Инга. — Он сказал, что если она мама уговорит меня поехать с ним куда-то в горы, то он простит ей половину долга. В горы, на один день. И добавил… в общем, я не хочу это повторять.

— А мама? — Женя не чувствовала, что её ногти впиваются в ладони, но Палий заметил, как побелели костяшки пальцев на её сжатых кулаках. Он бы и сам сейчас сжал кулак и шарахнул им по чему-нибудь от души.

— Мама послала его подальше. Она это умеет. И он тогда сказал, чтобы деньги отдавала в срок, иначе хуже будет. А меня… можно увезти, так что она никогда не узнает, где я и что со мной. Он хихикал и буквально прогнал маму. Обзывал по-всякому…

— Инга, если хочется, лучше поплачь, — Женя пыталась сама успокоиться. Её трясло, пожалуй, посильнее, чем девчонку. Та рассказывала как-то отстраненно, было видно, что она уже много раз пережила произошедшее и смогла с ним смириться. А что ей оставалось делать?

— Я осталась сидеть там, хотя мне было уже зябко. И страшно. Я боялась, что тот человек заметит меня с соседнего пирса, ведь ночь была лунная, и рассмотреть кое-что можно было. Я потихоньку постаралась повернуть своё кресло так, чтобы оно стояло к нему спинкой, тогда меня было бы совсем не видно. Хотя он ведь был пьяный, ничего бы, скорее всего, и не разглядел. Но я затаилась, залезла с ногами, как-то пригрелась и уже не слушала, что там происходит неподалеку. А потом мне стало сниться что-то ужасное — я бежала, и за мной гнался парень с бритвой. Такое блестящее острое лезвие. Я прячусь, стараюсь от него спрятаться, но куда ни бегу — везде он меня поджидает с ухмылкой и совершенно белыми глазами. Эти глаза были страшнее бритвы, и я опять бежала по каким-то дворам и переулкам. А потом вдруг почувствовала, что он меня схватил и душит… Вцепился в шею, очень больно. И я очнулась… — Инга схватилась за горло, словно его сдавил спазм, и смотрела куда-то сквозь Женю. — Луна светила ему прямо в лицо, и глаза были страшными, белыми. Но я его сразу узнала — это был тот самый человек, Вершинин. И я его оттолкнула, изо всех сил оттолкнула! Женя, я так испугалась. Это было как продолжение кошмара.

— Я понимаю, — тихо сказала Женя. — Я бы тоже до смерти перепугалась.

— По шее что-то полоснуло, словно бритвой. А он подался назад, зашатался и упал в море, только брызги полетели. И стало тихо. Я сидела там и даже убежать боялась, всё ждала, что он снова полезет на пирс. Потом все-таки встала и посмотрела, но в воде ничего не заметила. Подумала, что он уплыл. Прошла до конца причала — никого. А потом увидела, что плывет какая-то большая лодка, и испугалась ещё больше. В общем, я улизнула и пробралась в нашу с мамой комнату. Зашла в ванную и увидела на кофте небольшие пятна крови. Сначала подумала, что это оттого, что у меня на шее — она отогнула воротник и показала узкую красную полоску и пояснила. — Он порвал мои бусики из ракушек. Схватился за них, и когда я его толкнула, ремешок впился мне в кожу и порвался. Но из ранки не текла кровь. И тогда я испугалась ещё больше…

— Ты поняла, что случилось?

— Нет, я не могла и