пелена не пройдёт, так как в нём сильные огненные гены. Мама же — что он просто неуправляемый ребёнок ещё, поэтому организм защищает, — Асад перестаёт гладить, просто держит за бока. Даёт отсрочку или понял, что мне неуютно. Дурацкое слово и совсем не подходит в данном контексте.

— Соглашусь с твоей мамой, — хихикаю совсем расслабленно. Хотя Марса жалко. Вот так захотел ребенок на солнце посмотреть и ослеп. По-моему, так только в страшилках бывает.

— Перевернёшься? Или мне продолжить, — спрашивает Асад, касаясь пальцами резинки брюк.

— Продолжай, — только успокоилась, а пытка не закончилась. Выдыхаю и немного приподнимаюсь, позволяя мужчине стянуть брюки. Благо бельё он оставляет на мне. Трусы совершенно обычные. Домашние. Я бы так их назвала. Честно, ожидала, что Асад сразу с ягодиц начнёт. Но нет. Он начал со ступней. — Значит, вы с Ансером не близки? Вы же двойняшки, семь минут разницы.

— Были близки. В утробе матери, — усмехается недоэльф, лаская стопу, поднимаясь к щиколоткам, разгоняя новые искорки возбуждения и неугомонных мурашек. – Мы разные. И интересы у нас разные.

— Это да, — соглашаюсь. Диаметрально просто. — С остальными братьями тоже отношения прохладные?

— С троицей? Нет, с ними у нас почти идеальные родственные отношения. Они не лезут ко мне, я — к ним. Но мы семья, Лана. И Ансер тоже часть семьи. Никто из нас никогда не предаст, не переступит черту и встанет горой друг за друга. Как бы ни повернулась жизнь, куда бы ни разлетелись наши дороги. Это непоколебимая и единственная постоянная, — Асад говорит твёрдо и даже немного жёстко. Припечатывает каждым словом, будто выбить в моём кисейном мозгу пытается. — Что бы ни было между нами, мои братья приняли тебя. Ансер — так точно. Он десять лет не контактировал. А сейчас обрывает коммуникаторы и рискует головой, стараясь сдержать весь теневой мир Федерации.

Его руки уже на ляжках. Он гладит с внутренней стороны бедер, очень близко к развилке. И мне сейчас совсем не хочется обсуждать братьев. Закусываю губу. Задерживаю дыхание. Жду. Чего? Не знаю. Что он отступит или коснётся.

Все тело прошибает, когда его пальцы всё-таки достигают цели. Через трусики, но всё же. И дыхание учащается. У Асада. У меня. У нас. Он оглаживает границу по бокам.

— Будут ещё вопросы? — тембр опять изменился, добавилась хрипотца. И губы совсем близко от уха.

Он очень близко. Нависает. А я изнываю от ожидания. Это ведь всего лишь реакция тела на раздражитель. Замираю, чувствуя, как он оттягивает вбок край белья. Облизываю губы.

— Там нет жучка.

— Уверена? — Асад вроде спрашивает, но сам уже поглаживает, задевает чувствительную горошину, раздвигает половые губы, чувствует влагу.

— Да, — выдыхаю со стоном.

— А я вот не очень, — отвечает этот недоэльф и толкается сразу двумя пальцами в меня.

— Асад! — возмущаюсь или восклицаю, приподнимаю голову, пытаясь остановить его. И тут же губы обжигает поцелуй.

Язык скользит по губам и толкается в рот. То же самое делают его пальцы. Разнося по венам жар. Это сумасшествие нужно прекратить. Остановить. Отстраниться. Оттолкнуть. Но вместо этого я зарываюсь в его волосы, кусаю губы, сама отвечаю. Настоящее наваждение.

Длинные пальцы задевают, ласкают внутренние стенки и двигаются по нарастающей. Быстрее, жестче. Касаются чувствительной горошины. Меня коротит в его руках. Словно молнии прошибают. Выгибаюсь, мычу.

— Невероятная, — урчит Асад, ловя губы и даруя немного воздуха.

— Асад! — ёрзаю, пытаюсь отстраниться или получить большего. Сама не знаю.

— Остановиться? — будто издевается он и проводит губами по щеке, прикусывает подбородок, продолжая мучить.

— Да! Нет! — выкрикиваю, сама двигаясь тазом.

Горячие искры вспыхивают и разносят кровь по венам. Зарываюсь пальцами в платиновые волосы. Мой ледяной недоэльф наращивает темп. Двигается быстрее, сильнее, пока полностью не разрывает сознание вспышка освобождения.

Я опустошённая, падаю на подушки. Дышу с хрипом, вздрагиваю от касаний. Асад нежно гладит меня, успокаивающе и убаюкивающе. Но я чувствую его напряжение. И душу грызут сомнения. Метания.

Господи, он. Он ведь загадка! Ледяная и холодная загадка. А я. Изменила не только Максу, но и Регору. Знаю, они оба говорят, что это не измена. Чёртов статус «Вейлы» даёт мне полный карт-бланш. Только… А если сейчас Асад разденется и продолжит? Ему ведь ещё обследовать грудь, живот. Куда это приведет?

Но мужчина как-то странно не напирает. Поправил бельё, правда, ягодицы помял и сейчас просто гладит спину. Лежит на боку и смотрит. Даже сквозь закрытые веки чувствую этот пронизывающий взгляд васильковых глаз.

— Осталось немного, Лан, — спокойный голос, даже хрипотцы нет. — Перевернёшься?

Мотаю головой. Я ведь сама могу забрать кольцо и себя пощупать. И грудь, и живот, и шею, что там. Перед зеркалом даже встану. Нет на мне маячка.

— А если ты не найдёшь жучок? — сиплю и распахиваю веки.

Асад смотрит спокойно, ласково немного и волосы перебирает, чтобы хотя бы часть лица видеть.

— Какой следующий способ поисков? — получается немного грубо. Даже обвинительно. И я сама виновата, что не остановила. А теперь вываливаю злость на себя на Асада.

— От сканирования в капсуле ты отказалась, — этим голосом можно солнце заморозить. Настолько ледяной, просто убийственный.

Перекатываюсь на спину и вытягиваю вперёд руки. Пусть заканчивает начатое. Асад медлит. Нависает, теперь смотря только в глаза.

— Тебе ведь понравилось. И я ничего не требую. Что не так, Лана?

— Понравилось, просто это…

— Приятный бонус к неприятному осмотру, — перебивает мужчина, оставляя лёгкий поцелуй на губах. — Больше ничего. Осталось немного.

— Как всё просто для тебя, — вздыхаю и просто киваю.

— Совсем не просто. Знала бы ты, какая это пытка: трогать, касаться и ничего больше, — откровенничает Асад, подушечками пальцев гладит по шее, очерчивает выпуклую венку, проводит по ключицам и ямочке у горла. — Ты красивая, кожа бархатистая,