Шрифт:
Закладка:
— Ты что, общаешься с Чарльзом? — спросила я вместо ответа. Предательство Ника больно ранило меня.
Но почему? Ведь когда Винни кинула меня, ты видел, как сильно это меня расстроило. И почему ты ничего не сказал мне?
— Он сам написал мне, когда увидел тебя возле дома, — честно сказать, мне показалось, что он забеспокоился. — Ты ведешь себя довольно странно. Чего ты хотела этим добиться?
Я вздохнула и вытащила телефон.
— Ничего. Не знаю… Глупая идея. Может, двинем в ресторан, а? Я только позвоню Мэгги и проверю, все ли в порядке дома.
Но когда я стала искать в телефоне номер Мэгги, Ник протянул руку и остановил меня. Глаза у него были серьезные и любящие.
— Всё там в порядке. Кончай волноваться. Мэгги наверняка смотрит телик и поглощает чипсы.
Этого от нее вполне можно было ожидать. Она больше всего любила броситься на пышные подушки на нашем диване и воскликнуть, что они гораздо удобнее, чем у нее в квартире. А сейчас она наверняка прижала по-душку из органической шерсти к животу, как сделала как-то в воскресенье после бранча. И тут я почувствовала некое расположение по отношению к своей заместительнице. Но это продолжалось только до того момента, как я услышала следующую фразу Ника.
— Кроме того, она сказала, что у нее есть подруга, которая живет неподалеку и зайдет, чтобы составить ей компанию.
Мэгги
Надо признаться, постель Марго оказалась слишком удобной. Когда Мэгги открыла глаза, комната уже погрузилась в сумерки. Сев в кровати, она потерла виски. Почему-то подумала о Винни. Она что, просыпается и сразу же начинает думать о смерти Джека?
Мэгги и самой приходилось сталкиваться с горем и тяжелыми утратами, но ни одна из них не могла сравниться с трагедией, пережитой Винни. Бичер в своей жизни теряла бабушек и дедушек, пожилых родственников и старинных друзей своих родителей. Но все это происходило в рамках естественного течения жизни — печаль и чувство потери смягчались временем, неизбежной логикой возраста и неотвратимостью происходящего.
Когда она училась в университете, девочка, жившая с ней в одном коридоре, погибла в автомобильной катастрофе в самом начале первого семестра, через месяц после того, как покинула дом, в котором благополучно провела восемнадцать лет жизни. Ее звали Линдси Дидс — она была дружелюбна, но Мэгги не была ее близкой подругой. Если б она не умерла, то почти наверняка Мэгги не помнила бы ее в таких деталях, начиная от бокового пробора на голове и кончая ровными белоснежными зубами. Вот так неожиданная смерть влияет на мозг, и этот случай был, наверное, единственным в жизни Мэгги, когда она так явно столкнулась с тем, как несправедлива иногда бывает жизнь к молодым.
Неудивительно, что Винни и ее муж никак не могли понять друг друга. Хотя Мэгги надеялась, что следующие шаги они сделают уже вместе — по лицу Винни, когда та рассказывала ей свою историю, было понятно, как сильно она надеется на своего мужа. Из собственного тяжелого опыта и долгих лет одиночества, проведенных за изучением парочек, которые оказывались за соседними столиками в ресторанах, прогуливались рука об руку по улицам и сидели плечом к плечу в поездах метро, она знала, что такая любовь, как у Винни с мужем, — большая редкость, и некоторые не испытывают ее за всю жизнь никогда.
Она обязательно постарается помочь своей новой подруге.
Ежась от прохлады, царившей в спальне, Мэгги слезла с удобного матраса и засунула голову в комнату Лайлы, где малышка продолжала спать, слегка посапывая. Удовлетворенная, Мэгги решила спуститься вниз, чтобы проверить, как работает монитор рядом с диваном, и дождаться прихода Винни.
Марго
— Подруга? — переспросила я. Кровь шумела у меня в висках, и голову будто сдавило обручем.
Нет, нет, нет… Винни…
Селфи с Лайлой, тот факт, что они с Мэгги стали друзьями в Фейсбуке, кассета, оставленная на крыльце… Все это говорило только об одном — Винни все ближе и ближе подбирается к моему дому.
К дому, в котором за все эти годы она бывала бессчетное количество раз по разным приятным случаям. Она была в нем, когда мы получили ключи и пили дешевую шипучку из одноразовых стаканчиков в комнате, где не было ничего, кроме изъеденного плесенью старого ковра и влажных пятен на стенах. Была, когда я призналась, что беременна, и сжала старую подругу в объятиях, несмотря на ее торчащий живот.
Винни всегда была в этом доме, так же, как всегда была в моей памяти, — ведь она присутствовала в тот самый день, и теперь только от нас с ней зависело, чтобы он оставался нашим вечным секретом.
Хотя Винни сама разорвала нашу связь, когда умер Джек, и она исчезла, а потом появилась вновь, враждебная и травмированная. Я хорошо знала такую Винни — внезапно выпустившую когти, внезапно возненавидевшую — и боялась ее. Когда-то я боялась только за себя, теперь же у меня была Лайла.
Лайла… Моя Лайла. И сейчас она дома с Мэгги. С Мэгги, что уже подсидела меня на работе, а теперь пригласила Винни, чтобы вместе с ней закончить задуманное…
— Мне надо вернуться. — С этими словами я встала, натянула пальто и распахнула дверь, чтобы выйти. Колокольчики, прикрепленные над ней, зазвонили вразнобой.
Людей на тротуаре было не меньше, чем тревожных мыслей в голове, и я перешла с шага на трусцу. Начиная с конца первого триместра я не двигалась с такой скоростью — тогда я прекратила регулярные пробежки из-за тошноты и из-за нехватки воздуха. Пробежки эти я совершала в засыпанном листьями парке — том самом, в котором теперь почти каждый день прогуливалась с Лайлой в коляске. Мысленно я отругала себя за то, что так и не попыталась восстановить после родов былые кондиции.
Ты не можешь защитить свое дитя, потому что не захотела напрягаться.
Пришлось перейти на быструю ходьбу, потому что выбранная скорость оказалась слишком высока — показалось, что чем быстрее я пытаюсь переставлять ноги, тем медленнее они двигаются. На ходу я постоянно проверяла свой телефон на тот случай, если Мэгги поместила что-то в соцсетях после моего ухода.
Ничего…
Мне вспомнилось, как телефон зафиксировал неприятие заместительницы, которое я ощущала сразу после рождения Лайлы, особенно по утрам. Он запомнил ее страницы в соцсетях и предлагал их для изучения именно тогда, когда я была наиболее уязвима и внушаема.
Двигалась я словно в одном из своих снов — ноги прилипали к земле, и я была совсем не уверена в том, куда иду и что собираюсь там обнаружить.
Винни никогда не причинит Лайле зла…
Но я же уже когда-то думала о том, что и мне она не сделает ничего плохого. А чем стала моя жизнь после Хелен, как не чередой угроз и издевательств — мягких, неявных и в то же время постоянных, — которые исходили от Винни?
Дошла до угла здания — здесь дорога расширялась и превращалась в подобие деревенской лужайки: наши качели, никем не занятые, покачивались в темноте. До дома оставалось минут пять.
