Как же тебя, братишка, подломило за последнее время. Идеалист и романтик стремительно превращается в циника, похабника и всякого подобного мне.

Видать, отчисление из части с волчьим билетом и наёмники не прошли для тебя просто. Самое худшее, что я в тот момент каким-то образом прозрел, что ему нет ради чего жить…

Наверное, дама сердца, с которой я сдуру познакомил его в компании мажоров Адруса, забрала его сердце. Хуже того. Забрала сердце и насрала в душу.

Что ж. Всё как обычно. Сам на эти грабли неоднократно напарывался в юности… Что-то его надломило. Конкретно, что надломило? И он в этом никогда не сознается, не то что мне, но и самому себе. А если сознается, то перестанет быть собой. Станет просто куском мяса. Забудется. Сопьётся. Убьёт в ярости. Выйдет один против толпы в одиночку. И это только самые лучшие варианты ломки мужского сознания. Про остальные даже вспоминать не буду…

Как всё знакомо. Как-то всё происходит одинаково. Разные миры, разные культуры, а суть мужчины одна. Мутируем после жизненных разочарований в нечто подобное мне. Пьяное, непотребное, злобное и циничное. И это ещё не предел. Предела я не знаю. Хоть и видел их на пределе. Тех, у кого уже нет предела. Они гораздо хуже. Их почему-то принято называть злодеями, отбросами общества, мразью… А все они такие же…

После первого надлома и слома идёт второй надлом и слом, третий слом… Потом, когда от души уже одна пыль – это уже не люди. Но всё начинается с первого надлома.

Ты не прав, Ивар. Ты сам пока этого ещё не понимаешь! Тебя уже ломает. По мелким оговоркам это можно понять. Какова бы ни была причина, ты не прав. Я не дам тебе сломаться…

В таких вот мыслях мы доехали до таверны, где обычно колдует жрец Халмар.

Смотрю на своих парней. Они смотрят в ответ на меня настороженно. «Волосатый огурец» вам. Мы здесь не потому, что я в очередной раз приехал за дозой, а потому что тут относительно дёшево, и меня тут относительно хорошо знают.

Я подсознательно презираю торчков. Это уже не люди. Уже не люди. И я никогда не буду одним из них, что бы ни уверяли остальные. Я слишком хорошо знаю их среду изнутри, чтобы такое заявлять. Быть рядом и не быть подобным – видимо, это моё проклятье…

Мы вошли в таверну. Ивар смотрит на меня со смесью презрения и надежды в глазах. Откуда презрение – не знаю. Кто его знает, что у него творится в голове. Но вот откуда надежда, я знаю. Дайте человеку, усомнившемуся в своих идеалах…

Ещё раз, идеалы. Идеалы – это не то, с кем выпить, посрать… А идеалы… Дайте человеку, усомнившемуся в своих идеалах, надежду, что он только оступился, что всё как прежде…

С кем же… мне тебя знакомить, Ивар, если у меня все связи в столице через мажора, второго сынка графа Адруса. А его окружение связи самые похабные. Не удивлюсь, что дворянкам из его круга общения ты просто наскучил своей напыщенной манерой подражания героям из книжных романов.

– Ивар. Буди меня. Завтра к ней поедем, – неожиданно для самого себя высказался я. – Давно пора вас познакомить… Если я умру… Присмотришь за ней…

На этом я, скинув все дела на Могра и Гумуса, полез на второй этаж таверны спать. А что. Мне тут не впервой… Примерные цены я тут знаю, и мои тоже знают. Так что, думаю, без меня такие мелочи сами разрешат…

Проснулся я рано. Чуть ли не с рассветом. Снилась всякая чушь. Непонятная, «невминозная», невнятная. У порога двери спит, свернувшись калачиком, Гумус. Нашёл где заснуть, дурачок.

– Вставай. Дай пройти, – легонько пнул я мелкого.

Он проморгался. Вытер глаза руками. Похлестал себя по щекам.

– Куда?

– Жрать. Пить. Ехать. – Кратко, но по существу. – Буди Ивара. К Алёне…

– Ваден…

– Молчи… Ему нужнее…

Внизу, на первом этаже я занял стол с памятными цифрами. Память – единственное, что делает нас самими собой. Лиши нас памяти – и это уже не мы. Видимо, в этом и есть подлинный смысл непрерывного круга перерождения душ у индусов. Пояснять не буду. Кто сможет, тот поймёт. Остальные, может, позже поймут. Если вообще поймут.

Трактирщик помнит меня. Сразу по его кивку мне принесли кружку пива. Ему невдомёк, что вчера я почти не пил. Просто вчера у меня нервы ушли в никуда. Впрочем, наши привычки…

Чем больше случайных свидетелей знают меня пьяным невминозником, тем больше шансов, что я их удивлю. Точнее тех, кто будет их расспрашивать обо мне.

Пока несли яичницу к столу, присел какой-то паренёк. Смутно я его помню. Вроде он помощник Халмара.

– Ведущий просил вас прийти вечером, – сказал паренёк и ушёл от стола. Вот и все слова. Но если задуматься, то тут звучит большее. Всегда я неожиданно сваливался на тушку жреца, и ещё ни разу он не приглашал меня. Что-то новенькое…

Пока я ждал яичницу, спустился Могр и остаток его десятка. Только потом уже Ивар. После, на моё удивление, спустился адвокат. Повторные заказы. Общий завтрак. Я пил сбитень, местный настой на травах, что-то подобное зелёному чаю с примесью перца, сиропа, лимона или апельсина и ещё кучи всего.

Могр с его ребятами. Мелкий, да хрен с ним. Ивар, несмотря на остатки его романтизма и идеализма. А этот-то хмырь что тут забыл? Это я об адвокате… Что-то примерное я и озвучил за завтраком.

– Я же с вами… Я же говорил… – вот такой вот был примерный ответ Освира.

– Хорошо. Будешь с нами, а не под постоянным присмотром в замкнутой комнате…

Вот и весь разговор.

С Алёной вышла незадача. Всё шло как на мази. Миновали Злой, Весёлый. Въехали в Чистый. Доехали до портных, и облом. Если честно, то я хотел познакомить романтика Ивара с романтичной дурочкой Алёной. Но не сложилось.

Я хотел перебить тоску от падения нравов одного дурака с наивностью другой дуры. Клин клином вышибают. Вот и повёл себя так. Я обломался совсем не в той плоскости, где ожидал. Меня, целого рыцаря со своим копьём, возможно в будущем барона, просто не пустили на порог. Встретили два амбала. И это в обычной лавке портного. После вышел старик, хозяин лавки, официальный опекун Алёны.

– Мы не желаем вас больше видеть. – Краткие слова от опекуна Алёны. Просто и веско. По местным