воротам. Первый автомобиль съехал с трассы вправо, второй — влево, третий — снова вправо. Из автобусов и грузовиков высыпали крохотные точки, обозначавшие ополченцев. Послышались звуки выстрелов.

***

Алиса проснулась от щелчка, с которым когда-то закрывалось окошечко в двери, тем самым обозначая, что принесли завтрак. Серый потолок над головой, прямоугольник потолочного светильника. Будто не прошло этих четырех месяцев.

Испуганно глядя на небольшое закрытое ребристым стеклом окно под потолком, она несколько мгновений не могла понять, почему она здесь. Снова здесь, в своей камере, которую ее надзиратели наверняка называли палатой.

Потом она услышала звуки чужого дыхания и вспомнила о том, что сейчас вместе с ней Вика и Женя. И еще поняла, что впервые подумала об этой зачастую слишком шумной девушке как о Вике, а не как о Виктории. На ближайшие несколько дней эта палата стала их персональной казармой. Их всех расселили по этим ненавистным палатам двух корпусов, которые успели отстроить после взрывов, по трое-четверо. Ну, хоть не по одному, и не заперли. Алиса тряхнула головой, отгоняя дурные мысли. Люди других людей не запирают как животных, над которыми ставят опыты.

Тех, кто здесь обитал эти четыре месяца, поместили в карантин. И им теперь придется просидеть под замком еще две недели. Это после куда более кровавого освобождение, нежели то, которое было в мае. Тогда, в общем-то, никого и не убили, по крайней мере, до того, как увезли бывших пленников. Сейчас же все было залито кровью и завалено трупами. И среди них были те, кого Алиса поселила на своем личном, все разрастающемся кладбище. И чтобы не видеть их лица в воспоминаниях, приходится напрягаться, слишком уж чувствителен был этот чертов интерфейс.

И все же лицо Вика предстало перед ее глазами. И той девушки, работавшей в медпункте. И тотчас перед глазами появились и те, кого она убила вчера.

Пытаясь отмести эти образы, Алиса застонала. Перевернувшись, уткнулась лицом в подушку, чтобы заглушить свой голос.

— Тебе плохо? — послышался голос Жени.

— Плохо. Когда мы стали убийцами?

— Мы не убийцы, — возмутилась Вика. — Мы боремся за свой мир, за свои жизни и жизни друзей. С монстрами, с подселенцами, которые лишь похожи на людей. Они занимают наши тела.

— Вот именно! — воскликнула Алиса и села. — Наши! И тела эти остаются живыми.

— Лучше смерть, чем такая жизнь, — Вика тоже повысила голос.

— Что они интересно чувствую, когда… когда перестают быть людьми? — прошептала Алиса.

— Ничего они не могут чувствовать, — Вика тоже понизила голос. — Это лишь оболочки, похожие на людей. А люди мертвы. Считай, что это ожившие тела, управляемые программами. Убивая этих монстров, мы отдаем долг нашим товарищам. И еще. Ну, неспроста же эта ненависть, когда мы видим этих вывертов. Они угрожают не только нашему существованию. А вообще всему человечеству. Мы же уже полгода не знаем о том, что в других краях творится. Вдруг там уже полпланеты с лица Земли стерли ядерным оружием.

— Вижу, а главное слышу, что вы уже проснулись, — в дверях показалась Вольта — за разговором девушки не услышали ее шагов по коридору. — Вставайте и идите на кухню. Там нужна ваша помощь.

И не прошло и пяти секунд после того, как она скрылась, Вика громко застонала, однако из-под одеяла выбралась.

— Опять на кухне дежурить, — ворчала она. — Кажется, из нас готовят поварешек, а не солдат.

— А я так бы лучше на кухне работала, даже хотя бы посудомойкой, и весь день бы лучше кастрюли чистила, чем вот это вот все, — негромко проговорила Женя, а потом задорным голосом добавила, — чем ближе к кухне, тем слаще жизнь. Вставайте, давайте. Чем быстрее мы позавтракаем, тем больше времени будет отдохнуть после завтрака.

И подхватив полотенце, она первой отправилась в общий санузел, надеясь принять душ.

— Ага, как же, отдохнем мы после завтрака, — бурчала Вика, заправляя свою раскладушку, — чем быстрее мы позавтракаем, тем раньше нас начнут гонять по местному плацу.

Вечером, засыпая, Алиса думала, что уж лучше бы и она весь день чистила картошку в одиночку на весь лагерь. Перед глазами до сих пор мелькали собственные ноги, отмеряющие шаги по плацу. Это не были воспоминания, показываемые интерфейсом, это было некое пограничное между сном и явью состояние, отчасти похожее на бред. Застонав, что далось не без труда, она перевернулась на бок.

— Что, тоже не спится, — едва ворочая языком, спросила Вика.

Ответить Алиса не смогла, слабость накатила на нее и вновь перед глазами, замелькали ноги и потрескавшийся асфальт, а затем она и вовсе стала куда-то падать.

— Я завтра не встану, — прохрипела Женя, едва ворочая языком.

Встала. И потом вспоминала эти два дня, полные дежурств по кухне и тренировок как самые счастливые за последнее время. Утро третьего дня они встречали под звуки взрывов и выстрелов.

— Быстрее-быстрее, уходим, — доносилось откуда-то из коридора. — Они идут на второй заход. У нас меньше пяти минут на эвакуацию.

Алиса вскочила и принялась обуваться. Вика, сидя на раскладушке под окном отборно ругалась, надевая штаны. Женя металась по комнатке, закидывая в висящие на крючках рюкзаки все подряд без разбора.

— Ты одеваться собираешься? — взвизгнула Вика.

— Мне на это тридцати секунд хватит.

Запихав последние пакеты с продуктами и бельем, она схватила крайний рюкзак и вместе с ним плюхнулась на свою койку и принялась обуваться и в отличие от Алисы, она оставила свои ботинки расшнурованными.

— Девочки, вы только меня подождите, — с нотками паники вскакивая с раскладушки и пытаясь запрыгнуть в штаны, проговорила Вика.

— Живее давай, — проворчала Женя, присаживаясь рядом на корточки и принимаясь расшнуровывать ее ботинки. — Тебе же говорили, не раздевайся.

— Говорили, — плаксиво буркнула Вика, застегивая ремень.

Алиса надела на плечи один из двух рюкзаков, висевших на крючках, и выглянула в коридор. В это время там вовсю хлопали двери и все громче слышались голоса точно так же в спешке собирающихся товарищей.

— Ну что там? — спросила Женя.

— Девочки, — пискнула Вика. — Вы же не уйдете.

— Живее.

— Я уже почти все.

— Из пары