Шрифт:
Закладка:
– Вот как. – На губах Шехналла дрогнула ухмылка. – Значит, Доунах Арегед он разграбил для виду? Как любопытно. Возможно, твой мальчишка умнее, чем я думал.
Я кивнула, на мгновение лишившись дара речи при виде его улыбки. Со дня нашей последней встречи Шехналл потерял еще два зуба, а оставшиеся покрыл серый налет. Впрочем, вопреки моей надежде, старость и плохое здоровье пока не взяли свое. Верховный король двигался с легкостью, которой позавидовали бы многие двадцатилетние воины.
– Приходите и обсудите это с ним, – сказала я, помня указания Ситрика. – Вы узнаете все сами. Клянусь честью, что все оружие в пределах Дублина останется в ножнах, пока вы в городе. Ситрик просит об ответной любезности. Священное писание Доунах Арегед ждет в королевских чертогах. Дублинцы охотно возвращают его вам.
Шехналл подъехал ближе, невзначай рассматривая мои ноги темными глазами.
– Тогда показывай путь, Гормлат.
Шехналл ворвался в чертоги, словно предвкушающий случку бык, и с победоносным видом прошествовал к королевскому столу.
– Ну что, Ситрик? Где Писание?
– Совсем рядом, – ответил сын. Он взмахнул рукой, и в зал торопливо вбежали рабы с яствами и вином. Сопровождающие Шехналла воины расселись по скамьям, а сам верховный король и три его сына устроились за главным столом напротив Ситрика, Гиллы, Харальда и Фалька.
Я осталась у дальней стены тронного зала, откуда могла слышать переговоры, но не участвовать в них. Я молча наблюдала, как восемь мужчин за столом наполнили кубки и ударили ими друг о друга так, чтобы часть вина из одного сосуда выплеснулась в другой. Старая традиция, заверяющая гостей, что хозяева не подмешали в их напитки яд.
Отпив, Шехналл опустил кубок на стол.
– Мои воины окружили твой город. У меня две тысячи отважных бойцов, и твои стены не выдержат напора с запада.
– Это верно, – мрачно кивнул Ситрик.
– Я могу отдать приказ, и мое войско наводнит твой город, убивая каждого мужчину, женщину и ребенка, которые попадутся им на глаза.
– Да, можешь, – ответил Ситрик. – Но сегодня ты этого не сделаешь.
Фланн, один из сыновей Шехналла, презрительно фыркнул:
– Почему это? Пощады ты не заслуживаешь.
– Может, и так. Зато у меня есть то, что ты желаешь.
– Священное Писание? – ухмыльнулся Шехналл. – Да, но помимо него я желаю много чего еще.
Внезапно три отпрыска верховного короля вскочили с места. Фланн схватил Ситрика за волосы и впечатал лицом в стол, а его братья приставили кинжалы к горлу моего сына. Фальк и Харальд обнажили мечи, но они не успели бы спасти Ситрика, прежде чем в его глотку вопьется острая сталь.
– Прекратите! – завизжала я, бросаясь к столу. – Шехналл, мы условились не использовать оружие!
– Я много чего желаю, Ситрик, – продолжал Шехналл, медленно поднимаясь и не обращая на меня никакого внимания – его взгляд не отрывался от моего сына. – Но ничто на этом свете не заставит меня вступить в переговоры с человеком, убившим Глуниарна.
Ситрик поднял взгляд на Шехналла, царапая кожу на горле об острое лезвие кинжала.
– Я не убивал Глуниарна. Он был и моим братом.
– Говорят, что ты плел против него интриги и желал занять его место, – покачал головой Шехналл.
Ситрик изо всех сил пытался держать голову так, чтобы не пораниться сильнее, а тонкая струйка крови все бежала вниз по его шее.
– Это так. И в означенный час я бы вызвал Глуниарна на площадь, чтобы сразиться с ним, как мужчина – а не напал бы исподтишка, как трусливый мальчишка. Я всегда поступаю достойно.
Убрав руку с эфеса меча, Харальд поднял ее над головой и шагнул вперед.
– Послушай меня, Шехналл. Глуниарн был и моим братом. Тебе известно, как сильно я любил его. Заподозрив Ситрика в его убийстве, я бы никогда не присягнул ему на верность. Более того, я точно знаю, что он ни при чем. В ночь смерти Глуниарна мы с Ситриком сражались у костров. Он никак не мог помочь Эгилю.
Какое-то время Шехналл задумчиво цокал языком, а потом взмахнул рукой, и его сыновья отпустили Ситрика.
– Как ни странно, Ситрик, я тебе верю. Вот уж чего не ожидал. – Усевшись на место, Шехналл внимательно посмотрел на дублинцев. – Ну что же, приступим к делу. Ты утверждаешь, будто можешь что-то мне предложить. Посмотрим, заинтересуюсь ли я. Одного Священного Писания мало для спасения твоей жалкой шкуры.
Ситрик резко вздохнул и потер горло. Из раны продолжала сочиться кровь, но он взмахом руки отогнал рабыню, собиравшуюся перевязать порез прокипяченной тканью. Он сидел на троне и собирался с мыслями, пока рабы вытирали пролитое вино и наполняли опустевшие кубки. Медленно отпив, Ситрик поднял взгляд на Шехналла. Каким бы спокойным он ни казался, внутри моего сына бушевала ярость.
– Дублин – богатый город, и у нас немало отважных воинов. А тебе не дает покоя король Бриан Бору.
Улыбка Шехналла исчезла.
– Уже очень давно.
– Может, мы сумеем тебе помочь?
– Но ведь Шехналл не желает с ним сражаться, разве не так? – презрительно фыркнул Харальд, и Фланн скрипнул зубами.
– Помолчи, викинг.
Привстав, Харальд наклонился и с грохотом опустил на стол мощные ручищи, обвешанные обручами.
– Это ты помолчи, щенок. – Он повернулся к верховному королю. – Много воды утекло, но я помню: когда твоя мать вышла за моего отца, ты впервые прибыл в Дублин. Ты был совсем юнцом. Мы подружились.
Шехналл кивнул.
– Тогда не лги мне, – продолжил Харальд. – Я знаю, что ты не желаешь сражаться с Брианом Бору. Я немало наслышан о мирном соглашении, которое вы с ним собрались заключить.
Шехналл нахмурился, и кожа вокруг его губ побледнела. Ха! Он и не подозревал, что нам об этом известно. Выражение лица верховного короля оставалось бесстрастным, но я видела его нерешительность. Он с радостью опроверг бы слухи – я чувствовала, как его переполняет это желание, – но мы уже поняли, что это правда, и, попытавшись отрицать ее, он выставит себя глупцом.
– Да, я согласился на мирный договор, – выдавил Шехналл. – Бриан настоял, чтобы я передал ему верховную власть над южной частью Ирландии – Леа Мога.
– Разделения верховной власти над островом не случалось аж со времен Туата Де Дананн, – с нарочитым удивлением произнес Ситрик. – Что скажут остальные северные короли?
Фальк и Гилла присовокупили хорошо отрепетированные изумленные возгласы, а Шехналл все молчал. С его лица бесследно исчезли гордыня и самоуверенность, с которыми он заявился в чертоги Ситрика. Какое всем
